"Оляля внезапно" меня не покидает, простите Апдейт самого моего каноничного цикла до безобразия фандомен и субъективен,
и опять но зато — про Рокэ Алву.
Белый ВоронБелый Ворон
Он приходит к дщерям актуального века.
Его пишут они, почерка разматывая:
не мужчину, не женщину — (не)человека,
на какой-то там... смерти женатого.
Дерзость биться с судьбою — наследие юга:
если правда на дне — придется, значит, пойти ко дну.
...В сущности, им не понять друг друга:
им на работу с утра, с ночи ему на войну;
но иногда он идет извне/изнутри сквозь
как по лучу и ложится в холст, в лист;
иногда привечают сны эти спорные глаза; ось
он и небеса, насмешливонежен, греховночист.
Им видится в грезах изнанка мира; маски
как платья — те, из детства, бумажные — мастерят.
Воображение их богато, но пламени ласки
слишком болезненны, чтобы всерьез представлять.
Но этот огонь дает вороненую сталь,
и суть в ней ведь — не в кружевах, не в улыбке, не в украшениях.
Кем был он — всегда? Для кого кем он стал?
От ласточки к ворону путь в поту — воплощенные в жизнь решения.
Он знает то, что стоит забыть. То,
чему нет цены в глазах потомков завсегдатаев Колизея.
(Это повод однажды сказать себе: стоп,
что ж я тоже, опять и снова, праздношатаюсь, глазея?..)
Чужой персонаж. Чтобы так — первый.
Больше, чем симпатия, чем психотерапия, чем болтовня.
Черный настолько, что уже даже белый.
Кто — тварь ты закатная в сумрачном платье — для (почему и зачем из) меня?
06. 06. 2012Бонус
сомнительных уместности и ценности — стишок, "выросший" в процессе фанфикотворчества
(в частности, "инквизиторская" АУ с Рокэ, Хуаном и Вальтером Приддом а ля падре Гвальтерио, Испания начала 16 в., жанр магического реализма) — возможно, он положит начало циклу под рабочим названием "На полях черночистовиков", в который я планирую пихать околокэртианские поэзии по мотивам моих написанных, ненаписанных (пока что/никогда) фиков, раз уж они пишутся.
Не знаю, уместно ли подобное выкладывать в фандомных сообществах, так что, админы-модераторы, если нет - говорите.Фениксова песньФениксова песнь
Я пошел вглубь себя по неведомым тропам,
а в тех топях, что к северу — ты.
В одиночку побрел по следам старой крови —
песней боли
мои отозвались мечты.
Снял я кольца как цепи и цепи как кольца,
и ломали мне пальцы во сне.
Развязав себя воплем, я вдоль раскололся
словно древо в тоске по весне.
Я пошел прямо в солнце, чтоб не опалило —
не расставшись не встретимся, знай.
Я рыдал хриплым смехом, сгорая и корчась.
Позабытая почесть.
Изолганный рай.
Кто крылат — над землею, и черным, и белым,
ведь душа будто арфа, закат и рассвет.
Улыбается смелым, покоряется смелым
то, что ткет из себя этот свет.
26. 04. 2012