Автор: Liliana - Admiralcurzee
Бета: Ezi_Lenz
Название: «В дорогу»
Фэндом: «Отблески Этерны
Пейринг: Вальдмеер
Рейтинг: R
Дисклаймер: всё принадлежит В.В. Камше, моя только любовь.
Разговор с Альмейдой был тягостным и, в принципе, ненужным.
читать дальше
Олаф и без того знал - скоро его отправят к Ноймаринену (правда, Кальдмеера неприятно удивило назначение в сопровождающие вице-адмирала Вальдеса), но адмирал цур зее понимал – перед отъездом Альмейда хочет посмотреть на него. Посмотреть, что называется, «в глаза». Что ж, ничего зазорного в этом не было, хотя он сам так бы не поступил. Но Альмейда южанин, и было бы смешно требовать от южанина северной сдержанности.
Прежде чем покинуть крепость, адмирал цур зее попросил позволения подняться на стену – офицеры конвоя не возражали…
Серые, грязные волны сливались на горизонте с таким же мрачным, пасмурным небом. Мелкий, колючий снег и резкий, пробирающий до костей ветер усиливали тревожное, тоскливое чувство, что вот теперь и вправду - всё кончено…
Линеалы Талига ворочались на игривой волне – бились под низким небом алые, перечеркнутые молнией флаги, резали глаза своей кичливой нарядностью, упивались неслыханной победой...
Кальдмеер попытался представить над мачтами синие полотнища с гордым коронованным лебедем…
Большая белая чайка камнем бросилась в воду и через мгновение взмыла вверх, закричала, жалуясь кому-то на упущенную добычу. Сердце сжалось от боли - весь флот! Создатель! Весь Западный флот!!!
Залив Хексберг… Кальдмеер обнажил голову – перед ним расстилалась огромная, глухо стонущая, пенная братская могила матросов и офицеров Дриксен, его лучших друзей, что доверились ему, шли под его рукой на верную гибель! Разумом Олаф понимал, что ничего нельзя было сделать, но почему только сейчас в его голове складываются строки секретного меморандума Готфриду об учреждении тайной морской разведки? Почему он так охотно поверил донесениям шпионов Дивина? Почему послал обследовать прибрежные бухты купцов? Разве он ДО ЭТОГО не понимал, что доверять можно лишь тем, кто присягал на верность военно-морскому флагу и кесарю?
Он попробовал определить место, где могла бы покоится «Ноордкроне».
Его верная красавица «Ноордкроне»!
При одной мысли о погибшем флагмане, Олафу захотелось сдохнуть, покончить с невыносимой мукой ежеминутно вспоминать лица Шнееталя, Зеппи, Ойленбаха, того смешного священника, отца Александра, других, с кем бок о бок прошел он кошкину прорву морских хорн…
Олаф почувствовал на затылке горячее дыхание, полуобернулся – Вальдес из-за плеча разглядывал корабли:
- Я провожу вас, сударь, не стоит дрогнуть на ветру…
Сказал таким голосом, будто у самого горе, а разделить его не с кем, вернее, нельзя, ибо показать печаль – признаться в недостойной офицера цур зее слабости…
Вальдес… самое гнусное надругательство, какое только мог измыслить Леворукий!
«Им было мало уничтожить флот, они ещё и душу мою растоптали!» – подумал Кальдмеер, проклиная таинственных «их», тех, в чьё существование не верил даже после Хексбергской битвы, но потом поверил… Его заставили поверить!
- Господин адмирал! – Ротгер не отставал, да что он носится с ним, будто нянька?
Олаф оглянулся – в черных глазах досада. Лицо насмешливое, жёсткое – Вальдес зашел со стороны моря, закрыл широкой спиной панораму бухты – и то, нечего вражьему флотоводцу глазеть на боевые корабли!
Олаф отступил, зашагал к воротам. Пока он слышит море, он не наденет шляпы – снег падает на русые волосы, на застывшее лицо, на меховой ворот тяжелого плаща, одаривая положенным по уставу серебром. Пять офицеров сопровождения расступаются, коротко склоняют головы в военном приветствии. Для них Кальдмеер – личность легендарная, и они изо всех сил стараются заслужить чуточку его внимания, несмотря на то, что он - враг.
- Когда мне приказано отправляться в путь?
- Это решит ваш врач, до Ноймара путь не близкий, мы не можем допустить, чтобы вы свалились в дороге с лихорадкой…
- Благодарю, - тихо отозвался Ледяной. Значит, он сможет еще раз побывать на берегу и поклониться мёртвым.
Дома Олаф немедленно поднялся в спальню, и не выходил до следующего утра, отвергнув ужин, сославшись на головную боль.
Вальдес не ложился – все нужные приказы о предстоящем путешествии отданы, сундуки собраны, Хексбергская флотилия передана новому командиру.
Ротгер запечатал последнее письмо, взглянул в окно… Его тревожило состояние Кальдмеера – он изо всех сил пытался отговорить Рамона от сегодняшнего спектакля, но упрямец не поддавался! Ну, зачем было мучить и без того разбитого человека? Сегодня утром Олаф походил на выходца, а уж взгляд, которым окатил он вице-адмирала в крепости… Воистину – «Ледяной»! Ротгер передернул плечами – вот это школа! Вот это дриксенская суровость! Ему пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, всю гордость, чтобы не ретироваться куда подальше, как нашкодившему теньенту!
Последние несколько дней адмирал цур зее старательно избегал его – почему? Похоже, он, Вальдес, слишком громко жаловался Создателю на судьбу, и его, помимо воли, услышали… Если это так, то ему и впрямь не стоит мозолить глаза Кальдмееру, хотя… Ротгер отгрыз бы руку, чтобы узнать, как воспринял Олаф… Нет, лучше об этом не думать!
Но не думать не получалось…
«- На нашем месте вы поступили бы так же, как мы…
- Не вернись Альмейда, я бы сдох под вашими пушками, но вы бы не прошли!»
А если бы Руппи не спас своего адмирала? А если бы вельбот попался не Джильди, а, скажем, Салине?
Пока Ротгер воочию не увидел Кальдмеера, сознание рисовало важного, надутого, рыжего дрикса, примерно такого же, как Бермессер. А когда увидел – враг мгновенно превратился в свою противоположность. Да ещё и щенячья, трогательная преданность молодого фок Фельсенбурга! Заслужить восхищение столь серьёзного и дельного молодого человека смог бы далеко не каждый командир – тут нужно обладать не только полководческим талантом, но и душевными качествами, не всегда доступными и самому лучшему военачальнику!
Что сделает с ним Северный волк? Самое логичное – отпустит в Эйнрехт, прежде открыв глаза на подноготную всего, что произошло в Талиге и попытается убедить главу партии мира удержать и Готфрида и Хайнриха от дальнейших военных действий – ради общего блага и процветания государств.
Что ответит Кальдмеер? Ответит так, как велит ему совесть и долг. Но адмирал цур зее – дрикс, и что творится в его голове, ведает лишь Создатель!
В любом случае, Ротгер будет рядом.
Вальдес попытался вновь напомнить себе, что Олаф – враг, лично виновный в гибели честных моряков Талига. Напомнил… Напомнил ещё раз… И представил, как осторожно снимает рубаху с раненого плеча, обнажая твердую, широкую, худую грудь…
Лёгкий ветерок прошелся по чёрным волосам, лизнул шею…
Только этого не хватало! Вальдес вскочил, широкими шагами подошел к открытому окну, взялся руками за раму:
- Убирайся! – процедил сквозь зубы.
Ветерок, разочарованно коснувшись щеки, раздул занавесь – вице-адмирал захлопнул фрамугу, плотно задвинул щеколду и облегченно выдохнул. Нет, девочки, простите, но «такой» любви ему не нужно…
Но ночью она всё-таки пришла – с глазами кошки, белая тень…
- За все твои гостинцы, - шептала ведьма, касаясь его лица губами Олафа, - не могу смотреть, как ты мучаешься…
- Уйди, прошу тебя!
- Нет, только когда он будет здесь…
Грубые ладони обводят контуры выгнувшегося тела, ласкают твердые колени, проникают меж ними.
- Ротгер! – русая голова ложится на грудь, мягко касаясь пылающей кожи, и низкий голос, полный искренней нежности, - я люблю тебя, Ротгер!
Он не смог сопротивляться… Сплёлся с ним, отдался – жарко, неистово, весь, без остатка, вплавился, растворился, затерялся в нем, как в открытом море, забыв на берегу паруса и карты, цепляясь за плечи, целуя, проклиная, умоляя не останавливаться… Хотя бы так, хотя бы с его призраком – не смея взглянуть в глаза, боясь увидеть вертикальные черточки зрачков и насмешку – нет, ты не должна смеяться, ведьма! Это ты, ты сделала так, чтобы ОН очутился в моём доме, в моих мыслях, в моём сердце…
Тихий шепот:
- Я не смеюсь, Ротгер… и он не смеётся… ты плачешь, моряк? Повремени… скоро ты не будешь плакать! Снег подарит вас друг другу…