Автор: Liliana - Admiralcurzee
Бета: Ezi_Lenz
Фэндом: Отблески Этерны
Название: «Сны Хексберга»
Пейринг: Вальдмеер
Жанр: романтика
Рейтинг: R
Дисклаймер: всё принадлежит В.В. Камше – моя только любовь.
Саммари: …А в ушах штормовым ветром и воем корабельной артиллерии звучали слова, в лоскуты разорвавшие душу: «Хотел бы я быть «вашим» адмиралом, господин Вальдес… что бы я не отдал за это!»

- Вот и позади Излом… - Олаф привстал на подушках, читать дальшес тоской взглянул в окно. Свинцовое, унылое небо лишило солнце последнего шанса подарить побережью хотя бы тоненький лучик тепла и света...
Руппи оторвался от книги, обеспокоено взглянул на командира:
- Вам неудобно, адмирал? Поправить постель?
- Нет, Руппи, всё в порядке. У нашего хозяина отличная библиотека, пользуйтесь вынужденным миром, пока есть возможность.
- Адмирал, - раз уж Олаф заговорил первым, почему бы его ни повыспросить, - а что в отношении нас предпримет Ноймаринен, как вы думаете?
Кальдмеер натянуто улыбнулся, но ответил, как можно спокойнее.
- Ничего, Руппи… пока война не закончится – ничего. А после… в зависимости от того, на чьей стороне будет успех! В любом случае, пока мы в руках фрошеров – нас вряд ли убьют, а вот если выдадут своим…
- То, смотря под каким соусом, выдадут… - закончил фок Фельсенбург мысль адмирала.
- Посмотрим, Руппи, - Ледяной прикрыл глаза, – все зависит от того, как закончится гражданская война в Талиге, и какая партия в то время будет править бал в Эйнрехте. В любом случае, гадать о будущем – занятие неблагодарное… Пришли слугу с моей одеждой, я хочу встать.
- Нет! – выкрикнул Руппи, с грохотом уронив тяжелый фолиант, и тут же смущенно покраснел - то есть… господин адмирал, в вашем состоянии!
- Не спорь, Руппи, - отозвался Ледяной, - я встану и спущусь вниз.
- А я не верил вице-адмиралу! – в сердцах воскликнул адъютант и на недоуменный взгляд пояснил, - Вальдес уверял, что сегодня вы пожелаете подняться и даже… даже прогуляться в саду!!!
- Надо же, - усмехнулся Кальдмеер, - кажется, вице-адмирал осведомлен о моих планах лучше меня самого… что же – таков удел пленника!
Не взирая на горячий протест, адмирал цур зее, с трудом, но нашел в себе силы покинуть спальню и спуститься в гостиную. Едва он вступил в комнату, как с улицы ввалился Ротгер.
- Ого! Вот это сюрприз, - с искренней, как показалось Руппи, радостью пропел он, - вы положительно идёте на поправку, мой адмирал!
- Хотел бы я быть «вашим» адмиралом, господин Вальдес, - пересиливая боль, ответил Олаф, - что бы я не отдал за это!
- Ну, только не шпагу, - пробормотал фрошер, подходя и очень внимательно оглядывая адмирала, - что сильнее болит – плечо или голова?
- Голова…
- В таком случае, обопритесь о мою руку, господин почётный военнопленный! Я имею честь пригласить вас на прогулку!
- Олларианцы все такие насмешники? – Кальдмеер пропустил мимо ушей «военнопленный», настолько весело и ничуть не обидно прозвучало это до боли правдивое определение в устах Вальдеса.
- Нет, господин убежденный эсператист, только ваш покорный слуга! Граф, вы с нами? Тогда будьте добры, подайте мне вон тот плащ, господин адмирал цур зее не должен замерзнуть – ещё не хватало, чтобы меня обвинили в издевательствах над раненым!
Руппи не смог сдержать смешка – ему, против воли, очень нравился этот бесшабашный, яркий и красивый человек! Истинный «Бешеный», по другому и не скажешь!
Вдвоём они укутали Кальдмеера плотным сукном, тот попытался помочь одной рукой, но его вежливо попросили стоять и не шевелиться.
- Господин Вальдес, - обеспокоено взглянул Руппи в окно, - вы считаете, стОит идти на улицу? Ведь дождь…
- Как только нога господина адмирала цур зее переступит порог моего дома, дождь прекратиться! – безапелляционно заявил Кэнналиец, - клянусь своей тётушкой и её праведным чепцом!
Руппи вздохнул, но спорить сразу с двумя адмиралами – занятие пустое и изначально обреченное на провал.
Поддерживаемый Вальдесом, Кальдмеер осторожно вышел на крыльцо.
Дождь, немилосердно заливавший Хегсберг с раннего утра, тут же прекратился.
Руппи потихоньку дотронулся до эсперы …
- Скажите, Вальдес, о чём мне позволено спрашивать вас?
- О чем угодно, господин Кальдмеер, - Ротгер медленно шел рядом с вражеским адмиралом, закинув голову, щурясь на внезапно прояснившееся небо… - вот только отвечу ли я на вопрос…
- То есть, о положении на фронтах…
- Ах, господин адмирал! – Вальдес будто бы раздосадовано пнул ботфортом ворох жухлых, мокрых листьев, покрывавших садовую аллею, - право, ваша дриксенская прямолинейность ввергает в ужас! Кстати, пришлось ли вам по вкусу новое платье?
- Да, спасибо, - горько отозвался адмирал, - черное и белое, за неимением серебряного… да? Спасибо…
- Вы одеты в цвета королевского дома Талига, - как-то странно взглянув на Кальдмеера, пробормотал Вальдес, - надо же, а мне и в голову не пришло, когда я делал заказ портному.
- Вы необыкновенно заботливы, господин Вальдес, - Олаф не стеснялся благодарить за добро, даже если его совершал смертельный враг, - почему я живу у вас на положении друга семьи, а не брошен в тюрьму к крысам?
Ротгер остановился, развернул адмирала к себе, прямо взглянул в бледное, твердое лицо, в ледяные серые глаза:
- Потому что вы – Олаф Кальдмеер, - раздельно и чётко произнес он, и в словах его не было и тени веселья – Бешеный был абсолютно серьезен, - вы были моим врагом, вы – пленник Талига, но я позволю убить вас не раньше, чем снова увижу на мостике флагмана со шпагой в руке, отдающего приказ стрелять по моим братьям. Не раньше, господин адмирал цур зее! У фрошеров есть совесть, а у их офицеров – честь!
- Мэратон, - тихо пробормотал Кальдмеер и нахмурился, - я прошу прощения за то, что обидел вас, господин вице-адмирал!
- Ах, оставьте! – рассмеялся Бешеный, по своему обыкновению мгновенно переходя от суровой серьезности к легкомысленному веселью, - домой, или ещё пройдемся?
- Если вы не устали тащить старую развалину…
- Это вы-то развалина? Да ещё и старая? – Ротгер, в притворном ужасе закинул черноволосую голову и воздел руки. Адмирал, лишенный поддержки качнулся и Вальдес тут же подхватил его под локти, - ну, всё, господин Кальдмеер – домой! К камину, в мягкое кресло и, наверное, даже к столовой ложке вина, чтобы отпраздновать променад, вы как?
- Согласен! – Олаф благодарно улыбнулся. Голова почти не болела, да и едва затянувшаяся рана, согретая теплом человеческого тела (Ротгер вел Кальдмеера, прижимая его раненную руку к своему плечу) ныла гораздо меньше…
Впервые за всё время болезни, Кальдмеер смог поесть, не испытывая страшных приступов тошноты, вызванных головной болью и даже, действительно!, выпить пол-рюмки «Черной крови».
Ротгер, понимая, что Кальдмееру трудно говорить, а Фельсенбургу в обществе двух адмиралов вообще положено молчать, говорил за троих! Он распинался решительно обо всем! О сравнительных достоинствах верфей Дриксен и Талига, о преимуществах и недостатках галерного флота, о методах перевозки крупных партий лошадей морем, о военной тактике багряноземельских пиратов, о зверинцах и гаремах шадов, о погоде, матросских суевериях и бессмертных стихах Барботты! В общем, Бешеный упомянул всё, что только можно, кроме политики. И рассказывал обо всей этой ерунде так занимательно, весело и остроумно, что Руппи, поддавшись сокрушительному обаянию молодого вице-адмирала Талига, даже забыл о том, что находится в плену, и перед ним его тюремщик…
Олаф, похоже, испытывал те же чувства, во всяком случае, Ледяной улыбался своей особенно теплой улыбкой, в глазах не плескалась смертная тоска, а рука за весь вечер ни разу не потерла шрам… Руппи даже показалось, что его адмирал как никогда близок к выздоровлению!
- Какой необыкновенный человек! – восклицал фок Фельсенбург, помогая слуге снять с Кальдмеера камзол, - ну почему он фрошер?
- Руппи, - вдруг веско произнес Олаф, - я могу попросить тебя об одной вещи?
- Да, мой адмирал!
- Руппи… - Кальдмеер чуть пожевал губами, будто бы подбирая слова, - я настоятельно рекомендую… держаться подальше от этого человека, хорошо? Для твоего же блага…
- Но… О, господин адмирал! Конечно! Неосторожное слово, подхваченное врагом, может повредить Дриксен! Я понял вас, и не буду разговаривать с Вальдесом наедине!
Олаф покосился на юношу, откашлялся:
- Хорошо, Руппи… просто будь настороже…
Когда слуга передал Вальдесу этот разговор, Кэнналиец расхохотался, как безумный!
- Он говорил это при тебе, Фриц?
- Да, господин, не понижая голоса!
- Ах, Ледяной, раздери тебя кошки, ах, блюститель нравственности, забери тебя в Закат! Предупредил фрошера-нечестивца!
Отпустив слугу, Ротгер подошел к шкафу, открыл резную дверцу – там, флагом полной и безоговорочной капитуляции, висела тщательно отстиранная от крови рубаха с прорехой на правом плече… Вальдес сжал в кулаке тонкий батист, поднес к пылающим, иссушенным страстью губам, впился в материю, словно в чьи-то тонкие, поджатые губы…
Кальдмеер всё понял правильно, он лишь ошибся в объекте охоты. Русая, с сильной ранней проседью голова, правильное, «северное» лицо, украшенное шрамом и безупречные железные шашечки напряженного от неимоверной боли живота – вот что лишало Бешеного Ротгера Вальдеса сна и покоя, разума и воли с той самой минуты, когда он впервые увидел его, полуобнаженного, окровавленного, побежденного... Вот что заставило его идти наперекор воле Альмейды. Вот что заставит Бешеного идти наперекор самому Создателю, Леворукому и всем кошкам его, и ничто не принудит его поступить по иному!
А в ушах штормовым ветром и воем корабельной артиллерии звучали слова, в лоскуты разорвавшие душу: «Хотел бы я быть «вашим» адмиралом, господин Вальдес… что бы я не отдал за это!»
- Желание столь знатного пленника – закон! – подумал Вальдес, и, сжав свою бедную голову локтями, не раздеваясь, рухнул в постель.
На следующий день молодой граф фок Фельсенбург был приглашен Бешеным в офицерское собрание, потом – в салон к знакомой даме, потом…
- Руппи, - хмурился Кальдмеер, - я же просил вас…
- Господин адмирал! – щеки адъютанта пылали, - эти приглашения были сделаны таким тоном, что я не мог сказать «нет». Вальдес дал понять, что меня, как родственника кесаря и вашего подчиненного желают продемонстрировать знати Талига… И мне очень ясно намекнули, что это – приказ Альмейды!
- Руппи, а откуда у вас кинжал?
- О, - расцвел юноша, - господин Вальдес был настолько добр, что поручил мне позаботиться о вашей безопасности! Ходят слухи, что вас хотят…
- Ты свободен, Руппи, - Кальдмеер отвернулся к окну, заложил руки за спину, - иди выспись – ночные бдения плохо отражаются на здоровье молодого организма.
Руппи, едва не плача от сознания, что своим поведением расстроил командира, тихо прикрыл за собой дверь.
Вальдес вернулся домой заполночь и слегка навеселе – после военного совета, альмиранте угостил моряков ужином и хорошим вином.
- Господин адмирал, господин Кальдмеер просит о немедленной… аудиенции!
- Что? Ауди… Фриц, где он?
- В своей спальне. Кажется, ему опять стало хуже.
- Помоги мне принять ванну, а потом пригласи господина Кальдмеера вниз. Если он хочет меня видеть, то рискнёт спуститься по лестнице!
- Чем обязан столь позднему визиту, господин адмирал?
Ротгер, бросая всем своим видом вызов строгой дриксенской благопристойности, без рубахи, в одних бриджах, босиком стоял на ковре посреди кабинета, и, зло сузив шальные черные глаза, взирал на вошедшего Кальдмеера.
- Вы отдали Руппи кинжал… Я могу спросить о причинах этого… неслыханного для победителя поступка?
- Альмейде доподлинно известно, что Гайифа заплатила цену за вашу голову, Кальдмеер. Вас убьют руками толигойцев, и кесарь, сделав вид, что ничего не знает о заговоре союзника, на весь мир ославит Талиг как государство, расправляющееся с высокопоставленными военнопленными самым зверским способом. Ваши сторонники в Эйнрехте сделают всё, чтобы отомстить за вашу гибель – перемирия не будет! А так как мы не можем допустить усиление партии Фридриха, ваша жизнь и жизнь вашего адъютанта отныне и впредь будет тщательно охраняться. Я удовлетворил ваше любопытство?
- Какая забота о военнопленных!
- Ну… не будь вы Кальдмеером…
- Спасибо, я понял… Теперь о другом…
Олаф вплотную подошел к Вальдесу – его лицо не предвещало ничего хорошего. Адмирал был ранен и едва держался на ногах, но Ротгер отчего-то пожалел об оставленной в оружейной шпаге…
- Вальдес, мы оба моряки и слишком долго служим на флоте, чтобы не знать о некоторых вещах… которые обычно происходят в кубриках во время дальних, многодневных походов!
- Не понимаю вас… вы о чём, адмирал цур зее?
- …Но мой адъютант, граф фок Фельсенбург, служил только на «Ноордкроне», капитан которой не допускал и жёстко пресекал подобные явления в своём экипаже… Я не могу позволить вам развратить молодого человека!
- Ах, вот как! Интересно, и как вы «не позволите мне»? Вырвете глотку? Чем? Зубами?
И в тот же миг тяжелое тело Кальдмеера обрушилось на Кэнналийца! Вице-адмирал отступил, упираясь в широкую грудь и плечи нападавшего, но Олаф не двигался и не атаковал - он просто потерял сознание …
Кальдмеер открыл глаза – на губах горечь лечебной настойки. Он забыл, разволновавшись, выпить её вечером.
- Фриц, отнеси одежду господина Кальдмеера в его спальню – дальше я сам.
- Слушаюсь, адмирал.
- Пришли в себя, господин нравоучитель?
Леворукий, Вальдес будет хохотать и в Закате!
- Я занял вашу постель…
- И подушки, и одеяла! А уж какую я набил шишку, когда вы соизволили повалить меня на пол! Ох, адмирал цур зее, мы все не любим лечиться, но вам всё же нельзя манкировать советами лучшего Хегсбергского врача – а если он обидится и в следующий раз даст вам рвотное, вместо обезболивающего?
Кальдмеер против воли расслабился под ловкими, горячими пальцами, умело ощупывающими его повязку.
- Слава Создателю, - пробормотал Вальдес, - рана не открылась!
- Я сейчас уйду…
- Куда! Лежите уж, господин самый-сильный-в–Устричном-море-парень, не хватало ещё ловить вас, летящего с лестницы!
- Можно мне воды?
Вальдес подошел к столу, налил фужер и вместо того, чтобы просто отдать вполне пришедшему в себя пленнику, запрыгнул на кровать, оседлал укрытое одеялом тело и, просунув руку под русую голову, стал самостоятельно и осторожно поить Олафа… Кальдмеер не сопротивлялся.
Не сопротивлялся он и тогда, когда алые, пахнущие бесценным вином влажные губы дотронулись до шрама на его щеке, до лба, до висков и, наконец, замерли на его губах.
- Вы так распалили меня своими несправедливыми намёками, адмирал, - через несколько минут пробормотал Вальдес, зарываясь лицом в короткие русые волосы, - что я решил стать самым бесстыдным и развращенным из всех тюремщиков, каких только носила эта земля…
- Вальдес, - прошептал Кальдмеер, лаская здоровой рукой гибкую, сладко выгибающуюся от его прикосновений спину, - вы страшный человек, вы знаете об этом? Вас не возьмут даже в Закат!
- А вы… вы возьмете? - в насмешливом голосе Ротгера, против воли, послышалась страшная неуверенность – неужели и сейчас боится отказа? - хотя бы ради того, чтобы я не приставал к тому ребенку…
Кальдмеер рассмеялся:
- Вы – интриган, Вальдес! Эким кружным путем завлекли меня в свою постель!
- Так вы знали?!!! – Ротгер отпрянул, резко выпрямился, с силой сжав коленями бока дрикса, - знали и ничего не сказали мне?
Черные глаза метали молнии, руки, только что ласкавшие русые кудри, вцепились в них, намеренно причиняя боль!
Кальдмеер нарочито медленно расстегнул легкие бриджи вице-адмирала…
- Я не был уверен… в своих желаниях… Но чтобы оградить Руппи от ваших лап, кстати, что вы ими делаете? Я стисну зубы и о-о-о, Вальдес-с-с…
Но Вальдес не слушал.
Кальдмеер лежал под ним – живой, горячий, возбужденный, и это была полная победа! Всё, теперь всё в прошлом – бессонные ночи, терзания, неизвестность, когда возлюбленный витал между жизнью и смертью – теперь он его! Любит ли? Неважно! Полюбит! Если Ротгеру придется выпить ради этого Устричное море – он это сделает!
Он целовал его всего – серые, затуманенные желанием глаза, руки, пальцы, бинт на плече, мускулы сведенного любовной судорогой живота – ласкал, как распутная одалиска пресыщенного шада.
Олаф привстал на здоровом локте и тут же повалился обратно, не в силах вынести полный безумного счастья черный взгляд, оттуда, снизу, со дна шторма – он стонал, боясь пошевелиться, боясь спугнуть Вальдеса, ублажавшего его изголодавшуюся плоть самой откровенной, самой интимной лаской какую только можно вообразить! Долгий всхлип – черные волосы игриво касаются бёдер, острый язычок следует за ними вверх, притрагиваясь к впадинке у ключиц, к светлым сосочкам, к чувствительной коже на внутренней стороне предплечий. И снова лишающий разума, глубокий поцелуй…
- Олаф, хочешь реванш?
- Да…
Пальцы здоровой руки пробираются вглубь чуть приподнятых бедер, касаются крошечного входа, медленно надавливают…
Ротгер тихо стонет, ложится на блестящую от пота белую грудь, замирает… Олаф осторожен и нежен – он и не может по-другому, в конце концов Вальдес не пьяный матрос. Леворукий побери! Он бережно целует Ротгера Вальдеса, влюбленного вражеского адмирала! Ха! Хочет ли Кальдмеер реванша? Ах, ты, кошачье отродье, проклятый фрошер! Реванш, говоришь?
Поддавшись вспышке гнева, Олаф грубо схватил повисшего на нем Кэнналийца и со всего маху насадил на влажный член! Ротгер вскрикнул, но тут же закусил ладонь - из черных глаз покатились слезы:
- Вальдес! – адмирал задохнулся от острого блаженства. Узкий, неимоверно горячий капкан болезненно сжался и тут же медленно начал раскрываться, впуская его.
- Вальдес! – ах, Кальдмеер раскаялся в своей грубости, и нежно проведя широкой ладонью по лицу и плечам, постарался успокоить моряка, - если вам больно…
Красивое лицо Ротгера дрогнуло в немного вымученной улыбке – он наклонился к возлюбленному, потерся носом о его шрам. Олаф поймал губами мокрые ресницы, поцеловал ...
- Адмирал, - хрипло прошептал Вальдес, - как глубоко я должен впустить вас, чтобы вы, наконец, произнесли моё имя?
- Ротгер! – Кальдмеер закинул искаженное от дикого наслаждения лицо, накрывая здоровой рукой пах своего любовника,
- Ротгер! – стонал он, чувствуя, как движется на его острие стройное, сильное тело, как бьется под его ласками шелковая, твердая как железо плоть,
- Ротгер!!! – в третий раз крикнул он, подхватывая выгнувшуюся в экстазе спину, изливаясь, даря себя вражескому вице-адмиралу и даруя освобождение ему.
Вальдес, будто сраженный абордажной саблей, упал на Кальдмеера, впитывая в себя страстное биение любимого сердца, обнял, впился губами, зубами, языком, всем своим существом и застыл, так и не разъединившись… Влюбленный враг и тюремщик… Безумный, непредсказуемый, смертельно опасный и неотвратимый, как кэцхен, не пощадившая его флагман…
Кальдмеер крепко сдавил руками широкие, смуглые плечи, и впервые за очень долгое время уснул счастливым.
Он проснулся один, в своей спальне на втором этаже.
- Фриц, а где господин вице-адмирал? – первое, что спросил у слуги, - уже поднялся или ещё спит?
- Но, - честный бергер был несколько растерян, - господин вице-адмирал, как ушли вчера, так до сих пор не возвращались!
- Но я же беседовал с ним!
- Да, беседовали, а потом сознание потеряли! Мы втроём отнесли вас в спальню, молодой господин побежал за лекарем, а господина адмирала вестовой в крепость вызвал – так он с тех пор не возвращался! Бывает, он в крепости неделю живет и оттуда сразу на корабль – служба!
Олаф в замешательстве взглянул в открытое настежь окно - на подоконнике трепетало одинокое, белоснежное, крошечное пёрышко…

Продолжение следует...