Название: Воздух
Герои: Рокэ Алва, оригинальный персонаж
Жанр: юмор
Дисклеймер: Приключения маленького мальчика из нашего мира, случайно попавшего в Этерну и обосновавшегося в доме Рокэ Алвы
предпоследний тут: www.diary.ru/~mudstork/p45016263.htm
Все права принадлежат В.Камше *пафос съел мой моск*

Вздох.

тык, тык (многа букофф)В ковре ютились вечерние блики, в лиловом, с росчерком малиновой каймы небе зажигалась первая звезда, а хрупкий черный силуэт одиноко остывал в несоразмерном кресле, золотясь последними солнечными искрами и даря усталый взор закату. Юный воспитанник его светлости молча смотрел в окно, проводя минуты в непривычном отрешении, отнюдь характерной оживленности и непоколебимому оптимизму. По его курносому личику плавали ажурные тени, в просторной зале не горели ни камин, ни даже свечи, слух ласкала звенящая тишина, и лишь в коридоре тихонько поскрипывали половицы.
И ежели б кому из слуг лучилось увидеть «несносного волчонка соберано» в те минуты, они бы нашли его уединенье подозрительным и даже жутким, потому как созерцательное равнодушие и подобное отстраненье были не совместимы с тем образом, что питал дерзкий, неумолимый задира, коего каждый знал непримиримым, норовистым чудаком.
Особливо в свете того, что целый день он был счастлив и весьма (впрочем, не изменяя себе) энергичен. Пять раз упал, едва не разбился на повороте, чуть не столкнул с лестницы Марианну, что взялась поправить неугодный вкусу господ плафон, успешно врезался в дверь, по слухам, невольно пробудив самого монсеньера не далече, как в шесть утра, а потом еще растревожил Моро, вздумав самостоятельно прочесать взвившиеся вихры у него на хвосте да повязать для порядку ленточку – в бантик…
В общем, необычайно энергичен, в сем случае, можно ли было заподозрить, что душу его терзают белые тени? Да он даже протянул руку помощи самому Хуану, когда тот вызвался взвалить на себя пять мешков с зернами этого гадкого шадди, дабы облегчить вечному врагу ношу, а вскоре поспешил на задний двор - всласть порезвиться с дворняжкой, получившей грозное имя: «Горец» (право, ни один конюх позже не мог толком объяснить, что это значило), случайно проскользнувшей сквозь прутья калитки и залившей звонким лаем перепугавшуюся до смерти Кончиту… В общем, день проходил в фееричном и головокружительном вихре, порядком утомительном, но привычном: герцог перебирал письма у распахнутого окна, изредка поглядывая на скачущего по веткам фамильного дуба мальчишку, в городе суетились молочницы и кухарки… И мог ли кто предположить, что под сенью беспечного забвенья юный воспитанник его светлости… быть может (возможно?) таит… печаль?
Ах нет, но после ужина, отложив вилку и подарив глубокий поклон занявшемуся пригласительными карточками Черному, он, не оглядываясь, зашагал к лестнице, лишь кинув короткий, непонятный взгляд через перила - в окно. Хм?.. Замер на мгновенье, а потом вдруг опустил голову и, решительно сморгнув печаль, вздернул веснушчатый нос, рванув наверх так, словно за ним гнались закатные кошки. Не теряя темпа, он промчался мимо замершего в почтительной позе Хуана, проводившего сорванца таинственным взором, неловко улыбнулся встревоженной Марии, что, было, торопливо заспешила убраться вон, и, юркнув в свои покои, крепко на крепко претворил за собой дверь. И почему-то затих…
…Но вот солнце скрылось в ослепительной, отчаянной вспышке пурпура, и роскошная комната погрузилась во мрак.
Мальчишка даже не моргнул, лишь беззвучно шевельнул губами, разбив бессильное проклятье, а полыхнувший, было, под окном фонарик, что запалили над кухонным крыльцом, на секунду осветил его пустое лицо, скользнул по мокрым щекам, зазмеился по расчертившим их хрустальным дорожкам. Вот и все. Парнишка медленно приподнял правую руку, рассеянно осмотрел белесый шрам и, резко отерев глаза и смахнув с ресниц россыпь рыжих брильянтов, чуть поворотился, бездумно всмотревшись в переплеск золота в черной лапе старого дуба. Должно быть, кто-то из слуг позабыл закрыть окно, и разросшийся великан вальяжно оперся на белоснежный подоконник, возжелав немного передохнуть.
Так вот почему!..
Ночной ветерок взъерошил отросшие кудри, но не остудил ни щек, ни сердца, мальчишка зачем-то оперся на подлокотник и, стиснув пальцы, устало склонил голову к плечу. Да. Эта пространственная воронка, эта… межвременная дыра рядом – протяни только руку, и вот она, за окном… и еще одна там, путается в листве, третья реет над оградой. А ту…
Ха, но с тех пор, как он здесь, он совсем о них забыл, но они неожиданно стали являться в самых неподходящих для перемещенья местах. К слову, первую он заметил в зеркале, когда переписывал в кабинете герцога до дрожи нудный конспект с краткой обрисовкой творчества некоего Дидериха, напыщенного и вздорного! Дыра посмела возникнуть прямо над аккуратной головой Черного, что, разумеется, не мог ни видеть, не знать, а потому продолжал невозмутимо разглядывать свою несносную табакерку, намереваясь, кажется, взять щедрую понюшку. А он (мальчишка тихонечко вздохнул, раздираемый воспоминаниями) не мог оторвать он нее глаз, и сердце его выстывало от сознания того, что… Очнулся лишь, когда герцог, зарывшись в платок, невольно отвлек его от безмолвного созерцанья хриплым вопросом, а успеет ли он в заданном ритме дописать все к среде, ежели завтра уже вторник? Странно… Мальчишка несколько раз вздрогнул, и в первое же мгновенье, полыхнувшая беспечным дымком, дыра растянулась, словно грешное облако, а Черный небрежным жестом бросил платок в правый ящик стола и лениво провернул ключ…
«Максимилиан, вы становитесь рассеянным, - тут юный волчонок сообразил, что больше отвлекаться не стоит, с побелевшим лицом взвившись в струнку и ринувшись разрывать конспекты, - а это может быть чревато…»
«Б-будьте здоровы, - только и решился буркнуть он, забывшись от напряженья и чудом не разорвав пополам ветхий учебник, но, впрочем, добавив минутой позже: - что за радость дышать этой гадостью, если от нее у вас так свербит в носу?»
Сей выпад герцог предпочел проигнорировать, лишь усмехнулся чему-то и, подбросив табакерку на ладони, обратил безмятежный взгляд в окно.
Тогда дыра была одна и быстро исчезла, а сейчас такие буквально кишат перед глазами, и это значит, что… все. По губам парнишки скользнула мучительная, остывшая усмешка. Значит, что меня зовут обратно, подумал он, и по его правой щеке безвольно скользнула обреченная слезинка, домой. Обратно! Не спроста же они, кто бы они не были, демонстрируют свою власть, и уже не то, что я видел раньше, нет… Задний двор нашего дома, парни из соседнего двора, миссис Мотс… Он тихо, с присвистом выпустил воздух сквозь сжатые зубы и страшно, исказив черты, улыбнулся. Все ясно, и мальчишка, отнюдь не бывший дураком, понял то с первого взгляда, но отказывался даже самому себе признаваться, как…
Мой мир взывает ко мне, его губы отчаянно дрогнули. Так что… Вот и все. Вот и…
И хорошо, уверенно кивнул он минутой спустя, подавив судорожный вздох и проглотив залепивший горло острый ком, хорошо, что я был здесь, ведь это было так круто, быть… Его прозрачные глаза отразили свет далекой лампадки, когда он неожиданно резко вскинул голову, отразили и поглотили влажным бликом. Быть… Парнишка опустил голову еще ниже и протяжно вздохнул. Пусть… я знал, что это произойдет рано или поздно, не может же длится вечно это… незаслуженное счастье! Право, с сим утвержденьем можно было бы и поспорить, ха, парнишка мелко задрожал, но не расхохотался - лишь, болезненно содрогнувшись, впился зубами в коленку – со стороны не могло показаться, что мне тут рады или что Черный, как галантный кавалер, готов рассыпаться в благодарностях и поклониться неведомому благодетелю, но… Как же круто! Как же круто было быть здесь, видеть все это, видеть Черного, с уверенностью встречать новый день, зная, что он не исчезнет, что он рядом, это… Мальчишка задыхался от боли, но его прозрачные, яростные глаза смотрели прямо, он и не думал их закрывать, и только тонкие загорелые пальцы рвали роскошную обивку, драли, царапали, и грудная клетка ходила ходуном, давя сокрушенные вздохи…
- Ради этого… - чуть слышно просипел мальчишка, приподняв голову и безысходно ухмыльнувшись далекой звезде, - и стоило дожить…
Скорчившись, он окостенел, и, перестав бороться с отчаяньем, беззвучно заплакал.
…Получасу позже в коридоре послышались уверенные шаги, и дверь, за коей и проводил свои последние часы юный воспитанник его светлости без стука приоткрылась. Мальчишка, неестественно выпрямившись, но силясь придать горькой позе непринужденности, застыл в кресле, вперив потухший взгляд в окно. Герцог проскользнул в комнату, поправил едва не выпрыгнувшую из-за пазухи, перетянутую красным шелковым шнурком пачку писем. И, невозмутимо прошествовав к камину, опустился на пустующую кушетку, сбросив на столик свою сверхсекретную ношу и, не глядя протянув руку, ловко вскрыв первую печать.
Мальчишка не двинулся с места, не обернувшись, не моргнув, лишь чуть повел плечами, слегка понурившись и окончательно смирившись с неизбежным, слегка расслабившись… возможно. Сейчас… когда он уже знал, к чему идет и в чем видит истину, и секунда с Черным придавала ему сил и уничтожала печали. Побыть с… ним, печально улыбаясь про себя, думал уставший от боли мальчишка, наконец-то примиряясь со своими горестями, просто… а потом уже не страшно, больше нечего боятся! Только… никогда больше не увидеть его, никогда больше… Пусть, если сейчас я… буду тут.
Я еще тут, чудом не прорвался сквозь сведенные судорогой губы его страшный крик, в конце концов, значит можно еще…
- Скоро пойдет дождь. - Не отрываясь от письма, в пустоту уронил маршал и, кратко заверив содержимое, изящным росчерком подтвердил прочтение и частичное одобрение. Мальчишка молча моргнул в пространство, за окном чирикнула ночная птица. – Бесконечный дождь, и ничего, кроме дождя… что, может быть, и к лучшему. Вы знаете, что не в наши силах ему помешать, - рассеянно продолжил герцог, отбросив прочитанное и остановившись на кратком донесении от арендаторов, - очищение, осень… Лето закончилось, лето, когда еще можно было побыть грязным… свободным, а теперь нас очистят, в этом мире нельзя быть слишком чистым, знаете ли. Оноре, про которого вам, должно быть, рассказывали, попытался, и что из этого вышло? – напряженная линия плеч парнишки легонько вздрогнула, ресницы сморгнули хрустальную каплю. - С другой стороны, кому-то, избавляясь от лишних бед, будет чем себя занять, и сия мысль дарит надежду на некоторое спокойствие…
Мальчишка замедленно сглотнул, по его левой щеке засеребрилась тонкая дорожка. Маршал опрокинул крышку чернильницы и, стремительно выхватив из прикрученного к столешнице резного ящичка стопку чистых листов, развернул к себе первый, над чем-то задумавшись.
- …Странно, вы не находите? – проговорил меж тем герцог и, пробежав глазами документ, поставил печать, предварительно раскалив кольцо с безымянного пальца о свечу. – Одни безопасны, когда заняты делом, другие – напротив, но так устроен мир, и ничего тут не попишешь. Я, к примеру…
Парнишка коротко вздохнул и, опустив голову, слабо улыбнулся.
- …Я, - повторил маршал, засыпав песком письмо и, встряхнув, аккуратно сложил пополам, - я опасен всегда, но лишь потому, что и сам частенько теряюсь в догадках, что сделаю в следующий момент для того, чтобы все, кто отчаянно мается скукой, не заходили в своем увлечении слишком далеко и не считали себя верховодящими всем вокруг, такие, знаете ли, особенно смешны… Именно это, пожалуй, - заметил он и, резко отшвырнув от себя письмо, в упор взглянул на своего воспитанника, - и значит быть живым! …И, в моем понимании, - прибавил герцог, помолчав, - значит быть чистым.
Завершив сей краткий монолог, он грациозно поднялся и вышел вон, а мальчишка даже не оглянулся ему во след.
…Ну вот и все, улыбнулся в подушку наш юный герой, дождавшись, пока часы в холле пробьют двенадцать раз и последний паж шмыгнет под лестницу. Ну вот и все, медленно вздохнул он и, быстро приподняв одеяло, ловко перескочил через порог, да, яростно ухмыльнувшись, тощей змейкой выскользнул в коридор. Ну вот и все, думал он, жутко усмехаясь, сейчас я… я освобожу Вас от моего присутствия, в конце концов, мое положенье не несло Вам ничего, кроме головой боли и раздраженья, а раз так… Ну вот и все, покончим с этим раз и на всегда!
И сейчас, лихорадочно размышлял он, оперативно притворяя плеск мыслей в немедленное действо, я спущусь по этой бесконечной лестнице, прошмыгну по погребенному в тенях холлу и осторожно проберусь мимо задремавшего на господском диванчике конюха. Я… толкну кухонную дверь и, юркнув под стол, спасусь от зазевавшегося пекаря, а, дождавшись, когда он, зорко осмотревшись, наконец, уйдет, рвану задвижку и выскользну в сад через черный вход. Я…
…Парнишка неуверенно остановился, и, сделав два неверных шага, вскинул расширившиеся глаза. Конец. Прямо перед его лицом, плавала, искаженно преломляя за собой картинку, гигантская – пожалуй, больше он еще не видел! - прозрачная воронка, мерцающая загадочными фиолетовыми всполохами. Мальчишка мигнул. Ну вот и… Прощай, мир, прощай, мой равнодушный друг!..
…И, решительно, было, сжав кулаки, кинулся вперед, зажмурившись от перехватившей горло муки, как вдруг… Как вдруг мир неожиданно перевернулся, впрочем, то совершенно не походило на то, на что он привык надеяться при помещении в пространственный водоворот. Тогда, бывало, попросту менялся фон или декорации плавно смещались перед глазами, впрочем, раньше он никогда и не закрывал очей, смело взирая в лицо неведомому цветку вечности, а сейчас… Дыханье почему-то перехватило, плечо явственно стиснули чьи-то пальцы, горячие, сильные, живые пальцы, и… мальчишка, со свистом прорезав застывший ночной воздух, небрежно откатился к крыльцу.
Как странно… Его сердце лихорадочно билось, но очи оглушено ширились в взбаламученное пространство. Что только что?!.. Он успел запомнить лишь, как перед глазами мелькнули удравшие к кошкам тени, как полетели надо лбом его собственные кудри и ослепительно вспыхнули, поймав влажный лунный блик, как… перекрутилась курточка, его старая курточка, задралась до горла майка, чудом не придушив (ну не мог же он, словно вор, воспользоваться милостью Черного… в чем пришел, в том и уйдет, и хорошо, как было бы не удобно оправлять панталоны!), а потом… ботинки почему-то оказались выше головы, а голова на мгновенье провалилась в дурную алую муть, хлынувшую и в нос, и в рот, и затянувшую мир драной пеленой…
А когда он, наконец, смог промигаться, да, невольно стиснув пальцами траву, отметить, что там, куда он намеревался нырнуть, не было газона, он резко подскочил, поняв, что не только жив, но еще и… И… его очам предстала удивительная картина!
Та высокая, гибкая фигура, что перекрыла лунный свет и врезалась в ночную муть ослепительным мерцаньем, несомненно, могла принадлежать только одному человеку. Черный! Его неистовый, с рассыпавшимися волосами и горделивой осанкой Черный стоял между ним и… воронкой. Разумеется, бесспорным было и то, что он не только прекрасно ее видел (но почему?!), но и готовился ею управлять.
А еще, у самой ее кромки замер подозрительный, до крайности скользкий тип, коего порядком растерявшийся мальчишка тот час мысленно отнес к самым гадким и зловредным господам, коих имел честь разбирать в своей жизни, а уж он в них, поверьте, разбирался! Этот… человек был объят странным плащом с глубоким капюшоном, и лучшего тому слова было не найти, поскольку таинственная материя дымно колыхалась и медленно расползалась сероватым туманом там, где должны были быть ноги, и сажей липла к его тщедушному торсу. Сам незнакомец казался призраком, воплощенным в грациозной тьме. Сидя, мальчишка не мог сказать точно, был ли тот человек высок, или доходил Черному (ну, разумеется!) до плеча, но то, что он походил на изогнутую, угрожающе скрючившуюся кляксу, отмечал превосходно!
Впрочем, в следующее мгновенье человек театрально откинул капюшон, и… парнишка мигнул. Лицо гадкого незнакомца драли закатные тени, но… оно явственно принадлежало… глубокому старику? Мальчишка попытался подползти поближе, дабы рассмотреть без прикрас лик призрачного старца, но с острым ужасом вынужден был осознать, что не может пошевелиться! А потому, стиснув зубы, лишь поднялся, мрачно потоптавшись на месте, но не решившись сделать и шага.
К тому же, прорезала его разгоряченный рассудок холодная мысль, поближе к Черному лучше, все лучше, чем… чем, если он будет там совсем один… С другой стороны, у меня ничего не сломано, так почему я?.. Сердце мальчишки неожиданно остановилось, а потом… перешло в мертвенный бой, и взгляд приобрел пугающее выраженье, в мгновенье преобразившись и отразив чистоту слезы. Почему, мрачно подумал он, быстро окинув взглядом картинку, от этого дряхлого чудака веет такой опасностью, и весь его облик вызывает отторжение? Он человек - то бесспорно, клыков нет, значит, не вампир, и… не гоблин, но… но, в следующее мгновенье ему на ум пришло нечто, от чего очи отрешенно расширились, но!
Быть может, он вооружен? Адские когти, конечно! Ведь при желании под его хламидой можно и гранатомет припрятать, точно, он зарыл револьвер в складках, но готов тот час выхватить его, случись Черному покачнуться… Проклятье! Сердце парнишки подскочило, забилось в глотке, и он едва устоял на ногах – так отчаянно защемило в груди. Ах! На мгновенье от страха у него перехватило дыханье. Черный ведь в одной рубашке, без кирасы, да такой тоненькой, от ветра – и то не скроешься, а уж пуля прошьет ее, как паутинку! И…
…И он выбежал сюда (пальцы мальчишки нервно дрогнули, а с губ сорвался испуганный вздох), только потому, что ты был так глуп и залез в нашу ловушку… Не пришлось даже зачаровывать, ты был рад стараться… Так смотри же, как он погибнет, смотри, как на его спине расплывется закатная роза, смотри, как он упадет, он будет падать красиво...
Так.
Очи юного воспитанника его светлости неожиданно полыхнули закатным огнем и, с силой стиснув губы, он в мрачном оцепенении уставился на свою правую руку. Двигайся. Немедля! Нужно только вернуть членам подвижность, сделать хотя бы шаг, хотя бы, а шпагой он владеет сносно, сможет хотя бы царапнуть, если сможет, но об этом подумаем потом, так…
…Ведь он пришел сюда только ради тебя. Эта долгожданная слабость так упоительна! (мальчишка завертел головой, силясь понять, что за голос он слышит, что за голос нашептывает ему на ухо эту… мерзкую, горькую истину…) Только за тобой!
(Мальчишка невольно вздрогнул)
…Посмотри… (его глаза медленно расширились и утратили свое выраженье, пламенный жар, их заславший, рассеялся, мальчишка неуверенно покачнулся…) Посмотри же! Посмотри в его прямую спину, думаешь, сия дерзость непоколебима, а эти плечи тверды, как сталь?! Загляни в его чистые, безмятежные глаза, безбрежную синеву коих не трогают неуверенность и страх, никогда… Ведь ты тонешь в пучине Рассвета, что не знает и не будет знать сомненья! Ты знаешь, что его разум чист и ясен, ни тень, ни мутный отблеск чужого страданья не способны поколебать эту руку, она всегда бьет точно в цель, это ли не ужас?!
Наконец-то мы нашли наше беспощадное, неумолимое чудовище!
В бездне хаоса наша Госпожа искала свой последний приют, засыпая в пучине безмятежности, но вдруг что-то ослепило ее, побудило открыть слепые глаза, тот свет, что жарил, невыносимо, немыслимо, дерзко! И, осторожно выпорхнув наружу, она увидела звезду, прекрасней которой не видывал свет! Звезду, что была так могуча, что едва не спалила дотла ее черную душу, не заметив, что сразила, даже не взглянув - равнодушная, холодная, бездушная. И, задрожав в своем коконе, наша великая Госпожа попыталась вызвать ее на бой, а вызвав, призвала все свои силы, дабы сломить и уничтожить, но… потерпела сокрушительное пораженье! И тот же миг пожелала ее усмирить. Но звезда была слишком ярка, слишком сильна и надменна, чтобы склонить свою голову, и наша несчастная Госпожа едва не обезумела от ревности и… любви мучительной, но безответной.
И тогда Хозяйка повелела нам идти на этот свет, звучал в голове мальчишки глухой дребезжащий голос, добыть ей эту первозданную силу, добыть, не сломить, но усыпить, чтобы навеки посадить в клетку! Это должно принадлежать только ей, все это… чтобы только ее руки касались, чтобы только ее глаза любовались, и пусть этот свет ненавидит ее, пусть пытается вырваться, борьба и неумолимая схватка – вот, что делает его особенно прекрасным!
Да, бывало, она отчаянно желала его смерти, но не могла не любоваться, не могла не ненавидеть! Хозяйка посылала звезде немыслимые муки, тянула в омут, из коего не нашел бы выход и самый сильный дух, но та не гасла, оставаясь такой же сокрушительной, но сияя все ярче и ярче!
А потом к ней пришло разуменье, поразив и заставив смешаться. Лишь пока свет дышит и живет своей странной жизнью, что никому не подчиняется, он так прекрасен, драгоценность – хрупкая, но непокорная, потому что вдруг… Ежели он вдруг задохнется или кто-то перережет хрупкий стебель, и он уснет на век, его неподвижность будет отвратительна и тленна. Да, решила наша Госпожа, раз так, то он должен дышать, светить и быть!
(Мальчишка рванулся в неведомых путах, в воздухе просыпался красный бисер, и парнишка захрипел, но упрямо метнулся еще раз, и еще!..)
А что тебя восхищало больше? То, что он жив, или то, что он по-прежнему живет, не смотря ни на что? Вот, что поражает, не знаю, за что пред ним преклонялись другие, но ты… ты хотел целовать ему руки за то, что он любит жить, за то, что он ослепительно жив и гордится тем, что живет! А ведь ему пришлось на своей шкуре испытать все тяготы, в его сердце вонзались сотни шипов, но столь прекрасный цветок не сломила ни засуха, ни самые горькие слезы, ничто не тронуло его совершенства! Не запятнало, вот, чего наша Госпожа так и не смогла понять, а ты – понимаешь? Почему… Ха!
(Мальчишка отчаянно пытался сделать хоть шаг, его глаза заволакивало страшной пеленой, губы мучительно кривились, и в груди горело, что-то жгло, так ярко!..)
Ведь он даже не поймет, что петля на его гордой шее захлестнется, он по-прежнему будет улыбаться, и он никогда не узнает, кто толкнул, кто сверг, кто подставил! О, наша Хозяйка жаждет этой улыбки, жаждет целовать ее, жаждет укротить единственный свет, что может коснуться ее холодного сердца! И ты поможешь нам в этом!
- Че!.. – мальчишка попытался закричать, но не услышал своего голоса. Из его глаз брильянтами посыпались слезы, он кинулся вперед, но отлетел, отчаянно задыхаясь, поднялся на трясущиеся ноги и, было, решился… решился на…
- Довольно. – Разбил напряженную тишь холодный, чистый баритон, и мальчишка тот час пошатнулся.
Подозрительный старик в плаще с видимым напряженьем повернулся, свергая с плеч незримые цепи, а в следующую секунду его призрачный подол хлынул вперед и, гладко заскользив по траве, стремительным броском рванулся к ногам Черного!.. Но не успело сердце мальчишки забиться от ужаса и боли, как жуткая тень, точно разбившийся о прибой костер, с оглушительным шипеньем отшатнулась, дернувшись и истаяв. А гадкий старик, в коего парнишка впился глазами, невольно покачнулся, зарычав по-звериному и тем немедля отринув досадное притворство. О, быстро же тварь сбросила свою маску!
- Я сказал «довольно». – Кажется, в голосе Черного проскользнуло раздраженье, и на губах мальчишки проклюнулась неуверенная улыбка, расширившаяся по мере того, как герцог привычным образом принялся высмеивать чудного глупца. Ха! Черный не изменял себе, и это тоже было невероятно круто! - Милейший, вы что – туги на ухо? Мало того, что вы пытались заманить моего воспитанника в криво на криво сшитый портал, не могу сказать даже, сработал ли он, вам, право, надо сейчас же озаботиться толковым магом, а то ваше предприятие рискует не дожить до конца… всего этого! Ах, нет… - должно быть, герцог улыбнулся, но почему, в таком случае, старик отшатнулся, неужели эта улыбка… – Я понимаю. С самого начала история сего… мм… поражающего воображение юноши была на диво занимательна, и мне, признаюсь, не могло не прийти в голову, что кто-то из вас замешан в этом… ну не мог быть не замешан! Кому еще придет на ум столь… радикальный способ решенья сей маленькой проблемы? Ведь этот портал неисправен, верно? Вы занимались созданьем разнообразных иллюзий, что призваны были завлечь нашего юного друга в расставленные сети, но я убирал их самым – увы! - распространенным способом, - тонкий палец его светлости задумчиво коснулся переносицы, - но один единственный переход должен был служить путем в один… хм… конец. Так мальчик, должно быть, более подверженный романтическим мечтаньям, чем его сверстники, попал сюда, не без вашего, разумеется, руководства, по пути нацепив на себя столько тлетворных заклятий, что ими можно было бы напугать и Леворукого! И чего вы, не взыщите с невольного каламбура, намеревались добиться? Зачем было рисковать равновесьем вселенной и принимать в наш мир чужака, зачем было сейчас крепить действительную воронку? Куда она ведет, позвольте подтвердить свои догадки?
- Почему… - голос подозрительного старца так напоминал змеиное шипенье, что мальчишка невольно передернулся, а гадкий незнакомец, было, сделал шаг вперед… как властно взметнувшаяся рука Черного заставила его в раз окаменеть и скорчиться от боли. Ха, мимоходом ухмыльнулся парнишка, получил, гад! – Почему ты его не отпускаешь? – упрямо проскрипела дымчатая тварь. Выпендривается, выпятил губу юнец, и презрительно передернул плечами, ну ничего, и не таких… - Ведь его роль давно сыграна, он сделал все, чтобы уничтожить тебя… Когда мы узнали, что и целью твоего бытия и источником твоего могущества является равновесие, - Черный молчал, а мальчишка… мальчишка в немом оцепенении вслушивался, ушам своим не веря – его послали… ему навевали те образы, чтобы он, как проклятая крыса, сослужил одну службу?! Это же… - Мы решили сломать барьер, разбить цепь миров, и пусть все летело бы в Хаос, ты стоил того, чтоб разрушить само мирозданье! Да. Мальчишка должен был умереть переходом, а налипшие на него межвременные чары испачкать твой свет, разгрызть твое сердце, отравить, почему… все так вышло?.. Как ты знаешь, это, пожалуй, было единственным, что могло оказать действенный эффект на твой истинный облик, ибо, не смотря ни на что – ты питался звездой этого мира, а засевшие в небытии тени здорово бы расширили дыры в твоем астральном поле – но… ты оказался сильнее. Так почему сейчас, если он почему-то жив, ты не даешь ему уйти обратно? Он готов… его жизнь пуста, в ней нет смысла, и сейчас ты отнимаешь у него последний! Почему, отдавший часть своей души людям бессмертный Зверь?!
- И куда бы наш юный друг попал, шагнув в этот, так называемый, проход? – вопросом на вопрос откликнулся, помолчав, Черный. – Не то, чтобы мне интересно, но все же, просветите… с такой координацией, он бы попросту затерялся меж миров, и никогда бы не попал ни обратно, ни… гм… обратно вдвойне. Так…
Говоря по чести, юному воспитаннику его светлости было совершенно все равно, что бы с ним случилось, выполни он свое, так называемое, «предназначение». За свою короткую, но, уверяю вас, весьма и весьма поучительную жизнь он успел наслушаться и о цели и о средствах от всяких дураков, полагавших себя достаточно мудрыми, чтобы вешать лапшу на уши, дуракам, что соглашались их слушать, нет! Как много… подобные простофили воображали о своем долге, но… Право, юному воспитаннику его светлости было равным образом плевать и на смерть, в кою, он, оказывается, самым невольным образом оказался втянут по самые уши, и на честь, даже гордость, что долго вставала у него поперек горла и мешала, порою, высказать то, что так хотелось сказать, все это… притупилось, быть может, их съела грешная луна? Но… Мальчишка быстро вскинул взгляд в небеса, хмуро очертил взором застывшее пространство, и смело взглянул в спину Черному, улыбнувшись так хищно, что грязный старик, кинувший на него невольный взгляд, расплылся горьким туманом. Единственное, что представлялось ему сейчас важнее всех королевских важностей, было словами подлого незнакомца.
«Меня послали… отравить Черного? - моргнул мальчишка. - Да… как они смеют! Да я их за это…»
- Все верно… - прошелестел загадочный противник, - но он исполнил свою роль… убить тебя не удалось, Госпожа будет нами недовольна, мы сами решили тебя уничтожить, ты слишком путал ее мысли, но, быть может, мне удастся затянуть тебя туда, где даже она не сможет дотянуться… И ты перестанешь ее мучить!
- Дитя, сделайте мне одолженье… - голос герцога прорвался сквозь надсадный звон, но мальчишка безумными глазами пожирал отвратного старика, и не мог, не мог прорваться сквозь захлестнувшее его облако жгучей ненависти. – Максимилиан… - он уплывал, и больше ничего не слышал.
…«Человек, что тебе всего важнее».
Перед опустевшими глазами парнишки проносились двуцветные картины. В них мелькали чьи-то нерезкие лица, гасли и вспыхивали люди, которых он знал, его овевали блеском чувства, которые не успел испытать, и били, отшвыривая в лиловый полумрак, муки к тем маскам, что выпивали их дотла. И… в сей пыльной, печальной круговерти он путался, мешался и нерешительно брел к меркнувшей в закате цели, кое-как пробираясь сквозь… Ах, нет, он равнодушно смотрел в пустоту, силясь найти среди них то, к чему можно было бы тянуться. Когда-то он пытался найти свой свет, потом остановился, а потом ему стало все равно… Но сейчас он с ужасом и восторгом лицезрел, как над сим беспечным калейдоскопом, над бессмысленной вереницей гаснущих образов и беспорядочных шаржей полыхал, высвечивая, разъедая, выбиваясь на передний план… один единственный человек, что был для него всего важнее!
- Максимилиан…
…Я нашел человека, что затмевал бы собою солнце.
Впервые, я услышал о таком человеке от отца, в том глупом сериале, потому что на самом-то деле у меня никогда никого не было, и… не смог поверить. Он существует, мне нужен? Никогда! Но… в какое мгновенье я распахнул сердце и впустил туда идеал? Сердце, что, казалось бы, навеки было обречено покоиться в пыли, как прекрасный, но холодный кристалл абсолютной пустоты, это сердце, что мне казалось отлитым из камня, забилось, потому что я почувствовал… Я увидел! Узрел, в бесконечной тьме, в кою меня погрузил мой век, человека, что выжег мою боль своим светом и стал для меня… тем вздохом, тем свежим, чистым дуновеньем, в коем я так нуждался.
Он стал моим воздухом, без которого я рисковал задохнуться. Я и задыхался, не понимая, чего жду, на чей приход надеюсь, не сознавая, но медленно умирая - без него.
И сейчас из-под фальшивых улыбок и ложных лицедейств вырастал образ, что затмевал, уничтожал кольца надсадного тумана! И глаза мальчишки распахивались, развевая застлавший их мрак…
«Защищай человека, - говорил отец в том глупом сериале, - что тебе всего важнее, потому что во всем мире ты не найдешь существа дороже и ничего ценнее, чем протянутая им рука!»
Ничего… Парнишка прерывисто вздохнул.
Как странно! Да вот же он - сидит в кресле у камина и наблюдает за тем, как маршал расчесывает волосы!
- Максимилиан… – мальчишка вздрогнул и, затрясши головой, вскинул глаза…
«…Что вы должны помнить?.. Еще!..»
«…Что ты… что ты – это…»
- …Максимилиан!
«…все.»
…И мальчишка наконец очнулся. Его Черный, его герцог смотрел ему прямо в глаза, и в синем, бушующем океане первозданной чистоты не было ни сомненья, ни боли, и потому… парнишка нашел в себе силы подняться с колен, на кои был опущен, и неуверенно вздернул веснушчатый нос.
– Максимилиан, - нараспев произнес маршал, и юный воспитанник его светлости расправил плечи, чувствуя, что с губ рвется ликующий крик, - отвернитесь, прошу вас, не думаю, что вам захочется на это смотреть…
…И грянул рев, страшнее которого небеса еще не знали. Мальчишка, не отводя глаз, смотрел, как Черный взмахнул рукой и мерзкая тварь истаяла, содрогнувшись в заслуженной муке, а подлая воронка побледнела и незамедлительно истаяла, исторгнув напоследок тройку беспечных черных искорок.
- Максимилиан, я, кажется, - герцог развернулся и двинулся навстречу застывшему пареньку, не сводившему глаз с его лица, - просил вас отвернуться.
Его тонкая белая рука неожиданно нашла взлохмаченную макушку…
- Черный, ты же знаешь, - очень тихо ответил мальчишка и, с внезапным ожесточеньем рванув за штанину его светлость, вжался лицом в тонкую рубашку, стиснул так, что побелел костлявые пальцы, и пробормотал куда-то в маршальский живот: - я такой упрямый и такой идиот! Видите, как все вышло, вам не следовало подбирать меня, надо было просто выкинуть, вы еще можете… - и, выстрелив градом фраз на одном дыхании, зачем-то ухватился покрепче, намертво забившись в худой бок.
- Полно вам, Максимилиан, не стоит на себя наговаривать. - Услышал мальчишка и едва не задохнулся от счастья, ощутив, как холеные пальцы в его волосах вдруг лениво шевельнулись и принялись рассеянно перебирать золотистые пряди, а сильная рука крепко стиснула плечи – в ответ, - вы просто… - парнишка зарылся лицом в пахнувшие шадди и порохом складки и беззвучно заплакал, - очень любите лезть куда не просят, вот и все.
…Не успело пройти и минуты, как задний дворик, ставший местом событий, носивших в истории Макси эпический характер, наполнился испуганными и изумленными слугами, которые стали наперебой клясться, что не могли проснуться, но не могли не обратить вниманье на подозрительный шум! (К слову, первым пропажу воспитанника обнаружил мудрый домоправитель, он же первым и шагнул вперед, держа в руках переброшенные через локти сюртуки господ и небольшое одеяльце, впрочем, от последнего до смерти возмущенный мальчишка решительно оказался). Потом откуда-то набежали солдаты, маршала окликнул оживленный Эмиль, а со стороны главного входа нежданно-негаданно послышалась конная поступь. Спустя пару секунд сомненья, касательно нежданного визитера, разрешились самым необыкновенным образом, потому как из черного входа, легко ступая, вышел незнакомый блондин, коего вертящий головой, но несколько смущенный мальчишка нашел живой копией златоглавого шутника, что сейчас высился неподалеку и с недоумением разглядывал притулившуюся у королевского дуба кучку пепла. Сей щеголь внимательно осмотрелся, кивнул суетящимся стражникам, и неспешно направился к Черному, поприветствовав того ослепительной улыбкой.
И в сем загадочном, но праздничном мельтешении парнишка хвостом чувствовал страшный подвох! К тому же окружившие Хуана кэналлийцы посматривали на него как-то странно (еще бы, втравил их распрекрасного соберано в одно сомнительное действо, а еще и руку жмет!), да и близнецы у ограды не переставали злокозненно скалиться… Ух! Именно поэтому, а еще потому, что… на людях Черный, кажется, не слишком-то привечал подобные жесты мальчишка собрался, было, тот час отстраниться, но не успел сделать и шагу, как тонкая рука пригвоздила его к месту.
Маршал?.. Парнишка растеряно вздернул подбородок. Что-то должно произойти? Как жаль… Его взор на мгновенье померк, а вздох вышел печальным. Ну почему так много людей, они только что были одни, и это было просто… замечательно! Но как жаль, что Черному не достанет его общества и никогда не будет хватать…
- …Господа! – взбаламученное море тот час обратилось в театр теней и изящных статуй, и все, ровным счетом, все присутствующие обратили недоуменные взгляды на хрупкого синеглазого человека, крепко обхватившего за плечи златокудрого мальчишку и медленно развернувшего его, с вспыхнувшими щеками, но жуткой, оскорбительной усмешкой, в свет тысячи глаз. – Господа…
«Ответь мне, Рокэ…»
- …Не раз и не два вы упрекали меня в том, что я отношусь с непростительным легкомыслием к наследованию моей потрясающей ветки, и не раз и не два пеняли тем, что я совсем не думаю о том, на кого же сплавить титул «главного злодея современности»! Так… - мальчишка невольно вздрогнул, почему все… так удивлены, у них же глаза на лоб лезут! - Так позвольте же представить вам моего приемника, - роскошные близнецы, правый из которых почему-то приоткрыл рот, а левый чему-то довольно усмехнулся, взвились в струнку, Хуан поклонился, а солдаты перевели потрясенные взоры на маленького, худого, как тростинка, светловолосого парнишку… – и, соответственно, будущего властителя дома Ветра, наследствующего клятвопреступления и убийства, а так же прочая, прочая и прочая…
«… что за мальчишку ты подобрал, кто он тебе, а? Почему ты молчишь?!»
«Он, мой дорогой Лионель…»
- …Максимилиана Алва!
Прозрачные глаза мальчишки изумленно распахнулись, но он не мог поднять голову и переспросить, когда на него все так смотрели, и хотя он не понял ни слова из сказанного, но все же почувствовал, что обратно… уже никогда не вернется, а потому… и еще потому, что Черный, кажется, даже не собирался отнимать руку…
«…Он…»
А в следующее мгновенье маленький садик взорвался приветственными криками, и стало уж и вовсе не по себе! Все почему-то загалдели, надменные кэналлийцы (а уж каверзный усач и вовсе попытался поцеловать руку, фу, гадость!) зачем-то принялись кланяться, да как-то странно, на колени! Решительно, полыхающий, як закатная роза, мальчишка не мог ничего понять! Но, украдкой кинув быстрый взгляд на Черного, он нашел того в привычном сонливом оцепенении, из чего заключил, что все в порядке, как бы не было странно… Королевские солдаты сначала изумленно захлопали глазами, а потом, все - как один – вздернули шпаги на караул, и парнишка в тот миг ощутил, что ежели сейчас ему кто-нибудь не объяснит, в чем, собственно, его обвиняют на этот раз и когда он успел проштрафиться, он попросту вырвет руку из пальцев и… и никогда не выйдет из своей комнаты!
Да что же это, в конце концов?!
- Но он даже не дворянин! – беззвучно прошептал наблюдавший за сим представленьем из тени родового дуба правый великан, и покосился на брата, чей лик был безмятежен, - Ли, я должен был это сказать, не делай из меня дурака или злодея, хорошо? Ты посмотри на них! Лед и пламень, полные противоположности! У этого волосы светлые, до белизны, а Рокэ, сам знаешь, - чернее ночи! У этого глаза голубые, Леворукий, ассоциации какие-то нехорошие, а Рокэ… И ростом тот будет ого-го – крестьянину не снилось! И ведь сам неизвестно откуда взялся, и вообще… Создатель, это настоящий скандал! Каждая кумушка в королевстве мечтает прогреть своему бастарду местечко в именном особняке, а он выбирает безродного сиротку! Ужас, что скажет Его Величество…
- Но Рокэ с ним счастлив. – Просто ответил Лионель, и Эмиль вздохнул, пробормотав под нос: «Так то оно так, но в таком важном деле хоть раз в жизни можно бы было подумать о приличиях!». - К тому же, - задумчиво прибавил тессорий, и его тонкое лицо озарила рассеянная, счастливая улыбка, - сам понимаешь, что Рокэ никогда в этом не признается, но этот вздорный мальчика - именно то, в чем он нуждался, потому что этот мальчик его…
«…Воздух».