Осень становилась зимой; с неба на раскисшие дороги сыпало мокрым снегом, а на постоялых дворах к привычным запахам прибавился пряный аромат согретого со специями вина. Заботливо промасленные ольстры, тщательно выбранный подарок чопорной невесте, шалый взгляд в сторону зардевшейся подавальщицы – обыкновенная поездка в Кабитэлу. Лишь настроение странно тревожное и предвкушающее в то же время – вот и сейчас потянуло прочь от тепла, а ведь во дворе поднялся преизрядный ветер, для южанина так и вовсе ледяной.

Рамиро вышел за дверь – между ног в трактир тут же прошмыгнул ушлый полосатый котяра – и немедля получил пощечину от стихии. Засмеявшись, закашлялся. Поежившись под зимним плащом, прошел до угла здания, невольно поддаваясь окружавшему его серому унынию. Свернул. И услышал досадливый женский возглас – а в следующее мгновение уже ловил темно-синюю ленту, толком не разглядев ее владелицу.

Лента была поймана, не успев даже испачкаться – а у девицы оказались роскошные пепельные волосы, которые та поспешно запихивала в лежащий на плечах капюшон, открывая тем самым лицо. Взгляд Рамиро остановился на более темных бровях, чаячьими крыльями взлетающих к вискам… а потом она просто подняла глаза.

– Эрэа… – Голос у герцога неожиданно сел, словно он долго орал и сорвал его к кошкам. Алва попытался снова: – Эрэа, вот, возьмите.

Спустя пару мгновений она коротко и чуть смущенно поблагодарит; их пальцы соприкоснутся.

Спустя двадцать лет в малой приемной Его Величества Франциска будет сидеть темноволосый юноша и невозмутимо наблюдать, как король, заложив руки за спину, широкими шагами мерит помещение.

– Рамиро, я не дам войска для этой затяжной осады. Тем более Савиньяку требуется подкрепление.

– Осада не будет затяжной. Я уже говорил вам…

Франциск сверкнул глазами:

– И я повторю: нет! – Раздался слышимый, но деликатный стук в дверь. – Кого там еще Чужой принес? – Король стремительно пересек приемную и распахнул дверь – показавшийся в ее проеме белокурый мальчик невольно отшатнулся, сделав шаг назад. – А, это ты, сын. Проходи, не маячь на пороге.

– Брат! – При виде Рамиро Алвы-младшего Октавий весь будто бы засветился изнутри. Но юный принц и казался окружающим вот-вот готовым осветить весь мир солнышком – потеплевшие же синие глаза смотрелись непривычно. И у Франциска вызывали острое, почти болезненное чувство: он так и не смог понять, кого из родителей пасынка в такие мгновения видит в этих глазах больше.

– Ты из Марагоны?

– Как видишь. Пытаюсь снискать высочайшее одобрение своей очередной «безумной» затеи.

– Опасной? – Октавий хмурился и улыбался одновременно.

– Веселой, – его старший брат подмигнул, и с совершенно кошачьим нахальством встретил суровый монарший взгляд. Впрочем, проигрывать там, где упорствовать глупо, Оллар умел. Как и побеждать в далекой перспективе. Вороненок становился Вороном, великим будущим Великого Талига, – сдерживать и направлять еще пока нужно, запрещать летать как хочет лишь во вред было и прежде. Но каков!

Спустя девять лет Франциск Первый Великий и его завещание почиют в усыпальнице Октавии – «Моя любовь. Моя жизнь. Навеки», а Железный Ворон, властитель Кэналлоа, примется уговаривать Октавия Оллара принять корону Талига – и впервые склонить брата к чему-либо окажется нелегко. Но тот, чьим глазам отданы синева и соль неизбежности, справится и не с таким.

26 ноября – 6 декабря 2015 года