Фэндом: «Отблески Этерны»
Герои: Рокэ Алва времен Лаик и оригинальный персонаж
Жанр: приключения
Disclaimer: хором: «Мы любим их, очень-очень любим!», но принадлежит они не нам. Но => глубокоуважаемой Gatty.

Я пытал рассеянным взглядом его небрежные руки.читать дальше
Следовало ли мне расценить нежданно (и позволено ли мне будет заметить, даже тут мальчишка умудрялся выставлять меня полнейшим ослом и говорить не о том, о чем следовало бы) прорвавшуюся откровенность, как своеобразный толчок к дальнейшим расспросам? В конце концов, могло бы статься, что мы достаточно пережили вместе, в смысле я пережил, гм… чтобы иметь право лезть друг другу в душу, но… Но так могло показаться лишь исключительно неловкому наблюдателю, да и то - на первый взгляд, я же и вовсе откинул промелькнувшую, было, мысль, успев не только хорошенько разобраться в сложившейся ситуации, но и достаточно попривыкнуть к выкрутасам начальственного сопляка, чтоб не судить с разбегу. Я и не судил. А потому рассеянно кивнув непонятно с чем не то соглашаясь, не то подтверждая, и, обессилено понаблюдав, как он молча и чрезвычайно сосредоточено разливает последние капли из впавшей в краткую немилость бутылки в высокий бокал и, с престранной усмешкой откидываясь в свою излюбленную спинку, рассеянно вглядывается в ломкий огонек, лишь коротко вздохнул.
- Скоро рассвет. – Неожиданно повисло в воздухе, надорвав длительную тишину, и я, против обыкновения, даже не вздрогнув, после продолжительного молчания, передвинул голову на подушке, попытавшись посмотреть в окно… Напрасно, только зря растревожил рану, и зачем только рискнул? Мальчишка… Я перевел опустевший взор на раскинувшегося в кресле, высокомерно скрестившего лодыжки и поставившего локоть на тонкий подлокотник, союзника, безмолвно смотревшего на свет, и вновь осмотрел свои окровавленные руки. Мальчишка говорил правду, да и зачем ему лгать, как будто по перезвону птиц и шарканью ног в коридоре невозможно было догадаться, что тьме пришел конец, конце зыбкому владычеству ночи, а я… я остался жив, чем батюшка был бы несказанно обижен. – Нет, – я все же вздрогнул, когда он неожиданно звонко опустил бокал на столешницу и вскинул непокорную голову, пробежав влажным бликом по колечкам кудрей, – все становиться таким предсказуемым и скучным…
Я зачем-то отвернулся, мне почему-то страшно захотелось отвернуться, а вот спрашивать, что его тревожит и тревожит ли не хотелось совершенно, как странно, не так ли, «господин детектив»? Чего мне хотелось… Мучительно силясь разглядеть ответ в наскоро пробеленных камнях кладки и, быть может, в спокойном созерцании разыскать кончину пожирающей душу тоске, я… медленно осознал, что он сейчас уйдет. И неважно, зачем, не важно, как не было то странно, сколь не хотелось мне ранее продать душу Леворукому, чтобы суметь прочитать его мысли и понять, какую он преследует цель, мне почему-то было абсолютно все равно, кто может выступить супротив нашего хлипкого союза и кто будет доминировать в сем небольшом отряде… Все пустое, думалось мне. Забываетесь, «господин детектив»?
…Я понял, что задержал дыхание, а пальцы крепко стиснули одеяло, только вздрогнув от острой боли, пронзившей тело при невольном вздохе, и еще… не успев осознать, что он собирается уйти, мне… мне стало так… Ну что ж, мгновенье спустя решил я, мотнув головой и скривив стене жалкую усмешку, я уже отвернулся, хотя и не успел понять, почему, так пусть уходит! Ему, верно, давным-давно прискучило мое невольное общество, и сколь не было то абсурдно, мне не составило труда догадаться, почему. К тому же, уже давно следовало бы предаться неизменному любопытству, или что там им движет, и скользнуть разузнать, что к чему и с чем ведется… А мне пора остаться. Мне пора…
Я быстро развернулся, успев подавиться криком, но не успев захлебнуться мукой, и, на удивление отчетливо осознав, что побуждает вашего покорного слугу действовать столь возмутительным образом, но и не мешая себе признавать, каким выгляжу идиотом, из последних сил улыбнулся, махнув рукой в безмятежное, отрешенное, прекрасное лицо:
- Ну, в таком случае, удачи тебе…
…Что будет, если уйдет этот мальчишка, если он меня оставит?.. Хм. Никогда, «господин детектив», а могли бы вы раньше подумать, что возненавидите рассвет? Сейчас я мог признаться со всей возможной откровенностью, что я его ненавижу. Но что со мной будет, если за ним захлопнется дверь? Что вылезет из-под кровати, как скоро я буду съеден, как скоро буду проглочен тьмой или чем там еще? Но это… тварь не была тьмой. Мне представлялось, что тьма величественна и глубокомысленна, она не сияет, как дешевый и театральный фосфор, она не тщеславна и с ней невозможно справиться… просто нельзя.
…А что встретит он, покинув пропыленную жаром клетку и выскользнув в коридор?
И не смотря на то, что едва я успел осознал, что он собирается меня покинуть, а жуткий, непонятный страх залепил слизью глотку, и сердце забилось в пятках, я... не желал сдаваться, я хотел самостоятельно держать оборону! Я хотел, чтобы мне представился шанс защитить и его тоже, я хотел встретиться с мерзкими святошами нос к носу, находясь не под незримой протекцией, а охраняя его самого от чего-то омерзительного, но смертоносного, неуловимого, но не беспомощного! Я хотел его защитить, это мое дело, но что со мной будет, если…
- Господин детектив… - я бездумно вскинул стянутые болью глаза, хотя велел себе не смотреть и ни в коем случае не оглядываться, и… с изумленьем, граничащим с паникой, встретил гибкую усмешку… и почему-то даже не разозлился, в том случае, как он, несомненно, не против обыкновения играл со мной и забавлялся глупостью такого никчемного человечишки, каким всем, должно быть, ему представлялся ваш покорный слуга…
Я попытался беззаботно улыбнуться. У него же получается, так почему бы и мне…
…Боишься, что он уйдет, и все клыки ночи тот час вопьются в твое бренное тельце? Боишься остаться один на один с темнотой, как в детстве? Только, видит Создатель, тебе достает причин для того, чтобы опасаться неизведанного. Но так ли это? Ведь, в действительности, единственной причиной твоего ужаса является то, что ты боишься остаться без этого мальчишки! Как вы жалки, господин детектив, а взрослый человек, а так страшитесь глупой темноты. Но с ним… с ним, я попытался сглотнуть застывший в горле горький ком, но лишь бессильно задохнулся, с ним... в догадке не было сложности, было так спокойно, как никогда раньше. И почему, во имя всех богов, я полагался на дурня настолько младше, и кто кого тут должен был защищать, позвольте мне невольный сарказм? Но с ним, осознал я не без некоторого отчаянья, и то отнюдь не явилось неожиданностью, не было ни страха, ни упрека, и впервые, быть может, за всю свою жизнь, я смог вздохнуть с облегчением. И это удивительное чувство… Мне было так больно! Но… больно сладко и… впервые, пожалуй, эта боль не граничила с мучительным отвращеньем. Просто, догадался я, безмолвно созерцая его точеные черты и придаваясь радужной пытке, я больше… я впервые в жизни… я… не был одинок. Так было ли что-то, чего я когда-либо хотел с той же страстью?
Большего желал?
Какой же вы жалкий, господин детектив…
Не уходи. Только не оставляй меня…
Мальчишка помолчал с минуту, лицезря в конец опозорившегося меня, в беззвучном крике ожидающего страшного конца и без конца кидающего на дверь усталые взгляды, с непонятной усмешкой, а потом…
- Скоро рассвет. – Зачем-то повторил этот странный, жуткий парнишка, переведя взгляд в оставшееся за моими плечами оконце и улыбнувшись непонятно чему. – Совсем скоро…
А я, как самый последний осел, с расползающейся по губам дурацкой улыбкой, во все глаза пялился в его пылкое, совершенное лицо, в тонкие, увенчанные заслуженными кольцами пальцы, бездумно катающие по столешнице опустевший бокал. …С бездумным жаром вглядывался в покрывающиеся первыми зарницами губы, по которым мягко скользили чуткие розоватые блики, с неослабевающим вниманьем всматривался в выгнувшуюся шею, когда он мягко откинулся на спинку и закинул голову, зашелестев мягкими кудрями, на посеребренную догорающей свечой линию скул и тонких ключиц, открывшихся моему взору. Ведь он… и не собирался никуда уходить. Это я понял в ту же самую секунду, когда увидел тронувшую невыносимую синеву каплю доброты в его глазах, прозрачную каплю, упавшую в спокойное синее озеро, сорвавшуюся из неведомых глубин, проступившую сонными кругами.
И такое счастье захлестнуло меня, что я сумел выговорить лишь, хрипло прокашлявшись и более не доверяя языку:
- Ты прав. Эй! – окликнул я уже, кажется, успевшего задремать мальца несколько минут спустя, устав ликовать и изумляться. И, всласть полюбовавшись на то, как он, несколько запоздало очнувшись и медленно подняв голову, обратил на меня свои усталые, мудрые глаза, не позволил себе отвернуться (да и не сумел бы – так был ему рад), а кривовато улыбнулся: – Раз… раз уж ты решил ко мне прилипнуть, а я пока смогу тебя только что костылем отстегать, скажи хоть… Не угодно ли его светлости будет представиться? Для разнообразия согласившись на мои условия. А?
Честно говоря, я не мог и предположить, что подстегнет его к незамедлительному ответу, и был немало изумлен, когда мальчишка неожиданно проказливо усмехнулся и… сказал. Но… раздери все кошки!
- Ээ… - распробовав густое созвучие на вкус, после растерянного молчания покачал головой я, недоуменно уставившись в его искрящиеся глаза. – Этого мне так просто не произнести! Разрубленный змей, как же это… Ро… чи… е. Нет! Ро… кэ. – С трудом выговорил я, забыв, что потирать лоб еще рано и очень больно, да, взглянув на застывшего в преисполненной величия позе парнишку, твердо, но, впрочем, с ноткой вынужденной усталости, признал: - Рокэ. Большего я не выговорю. Ну и имечко у тебя, с непривычки язык свернешь! И… эй, ты чего?
Я в самом искреннем изумлении уставился в его невозмутимое лицо, поймав промелькнувшую тень неизвестного чувства. А поразительный парнишка, самым задумчивым образом склонив голову к плечу и с некоторым отчужденьем разглядывавший меня, явственно прилагал отрешенную работу мысли. Но…
- Я же тебя не оскорбил, случаем, а? – недоверчиво вглядываясь в его непонятное лицо, попробовал кинуть пробную удочку я, пристально отслеживая малейшее недовольство. – Ежели так – то, милорд, простите мои искреннейшие извинения, поскольку, уверяю вас, я не имел виду ничего дурного, и…
- Ро-кэ… - меж тем медленно, по слогам продекламировал мальчишка, не сводя с меня начинающего уже нервировать взгляда. Я настороженно подтянулся. – Рокэ. – Высказал он секундой позже, с некоторым… к моему священному изумленью, удивлением оглядывая меня с головы до ног. – Рокэ… – вздохнул наконец, и я с невероятным, позабавившим и поразившим самого до глубины души облегченьем осознав, что буря (хм, а имело ли место!) миновала, широко улыбнулся короткой усмешке. – Так меня еще никто не называл, но это… не дурно. Весьма-весьма. Пожалуй, я даже смогу привыкнуть…
- Ты уж постарайся, - фыркнул я, наконец-то расслабившись, и позволив себе прикрыть глаза. Спать хотелось ужасно, и лишь теперь я смог осознать, как устал и вымотался перестрелками, нервными шутками и всяческим истощеньем. - Только не вздумай, что я разрешу тебе лезть не в свое дело! – сонно пробурчал я, устраиваясь поудобнее и елозя по подушке затылком. – Ты ничего не добьешься, даже если подумаешь, что имеешь право влезть в это дело. В конце-то концов, не смотря ни на что, я тебя старше, и…
- Господин детектив, - донеслось до моего слуха.
- Что?..
- Спокойной ночи.
И это было последним, что я слышал, мягко скользнув в пустоту.