Название: Желание
Герои: Рокэ Алва, Робер Эпине
Жанр: драма
Дисклеймер: хором: «Мы любим их, очень-очень любим!», но принадлежит они не нам. Но => глубокоуважаемой Gatty.
- Добрый вечер, герцог.
тык тык тык- Эпине?..
...А ведь я только что заметил, что кривоватая усмешка, которой ты меня встречаешь, с каждым разом становится все глуше, а глаза тускнеют, и поза видится усталой. Нет, неизменно ты язвителен и дерзок, но когда я вижу, как ты улыбаешься, в моей груди почему-то мучительно холодеет. Это нелепое чувство смешит и ужасает. Не могу понять, почему мне становится так страшно все потерять... ведь еще совсем недавно я взывал к избавленью, но сейчас не готов так легко сдаться. Благодаря твоему упрямству, возможно?
Ты же знаешь, хотя и не подаешь виду, что занят хоть чем-то, что я боюсь вызвать подозрения, а потому вынужден оберегать свою осведомленность. Не посещения, нет, их-то, жаль, не скроешь, а вот свою заинтересованность сложившимся положением... Я... как бы мне не хотелось, как бы не было горько, а вынужден глотать кровавые догадки, отнюдь присущей Иноходцам откровенности. Всегда были Эпине, как Эпине, а теперь гадюки какие-то, жалим и жалим в спину...
Какого это - задать вопрос? Просто спросить - а тебя уже пытают? Или... будут пытать?
Нет, в первый раз я, конечно, сорвался, а подумал об осторожности только тогда, когда все закончилось, вот ты бы сразу смекнул да не подал виду, обличив себя гордецом и подонком, а я не смог, ты будешь смеяться, и тольвко потом сообразил, к чему могли бы привести мои расспросы. Особенно сейчас, когда все идет так, как идет... как должно, без некоторого исключения. Я не могу сидеть без дела, не могу не думать о том, что поставлено на карту, не могу провалиться, не имею права думать о тебе.
Знаешь, тогда... В первый раз Альдо только посмеялся, отговорившись привычной безделицей, что нисколько не вдохновило твоего покорного слугу. Можешь хохотать, если хочешь, но я действительно, как у какого-нибудь Дидериха пишется, не спал всю ночь и день и ночь, да я...не спал вообще, а потом побежал к тебе, и... и увидел, что твои глаза потускнели, но неизменно достало сил на абсолютно бездумную, но щедрую усмешку, в которой не сквозило даже пустоты. Да ничего... почему-то мне казалось, что хоть ко мне-то твое сердце более благосклонно, с чего бы?
А теперь я даже не могу рискнуть спросить, что происходит в твоей горящей душе, и отчего ты выглядишь таким уставшим. Не потому, что опасаюсь знаменитого смеха, али страшусь потерять лицо в схватке с потрясающей душу надменностью, нет, просто... боюсь услышать правду. Посмотри на солнце, сколько на нем пятен. Вот почему говорят, что на солнце нельзя смотреть, боясь ослепнуть, но я думаю, что правда в том, что... А кому нравится так долго искать совершенство и так жестоко обмануться?! А на тебя я могу смотреть бесконечно. Без изъянов. Не ужасает. Думаю, иметь такого друга было бы на редкость утомительно - воо-от как равнять планку, а смотреть издалека, изредка приближаясь вдохнуть освежающей мудрости - всегда пожалуйста, только вот ты живой, как не странно, живой... и это...
Альдо и без того на взводе. Вчера вот пришлось даже утешать какую-то глупую дурочку, хотя тебе и все равно, а он вот швырнул в нее чернильницей, и, представь себе, даже попал... раздробил глупышке висок, и девчонка зашлась в припадке, так это-то и разозлило его и того пуще, пришлось даже кидаться на перерез, пока совсем не запинал. Силы, ты-то, может, и знаешь, «королю» не занимать, вырастили на свою голову. И слуги пугаются ступать в его покои, покуда ты тут... живешь.
Так... А я утешал. Но... разве можно было бы представить, что белокурый мальчик из Сакаци, с которым мы смялись и шутили над тем, как легко ему все дается, и какие прелестные девицы проворачивают свои прехорошенькие головки, чтобы поймать наши взгляды, как... А разве тогда мы могли подумать, что все станет так?
Нет, я знаю, что ты не можешь даже посмеяться над ним, даже не можешь пожалеть, но я-то помню, как все было тогда, когда ни один из нас не мог бы даже вообразить, чем обернется и поход, и страшные мечты, и эта липкая, горькая дружба.
Помню, проснулся как-то утром, и не успел еще очнуться от восхитительного дурмана, кой тебе, думается, не знаком, как увидел, что свет загораживает лиловая тень, а ноздри щекочет полынная настойка. ...Он величественно, но, вместе с тем, удивительно небрежно восседал на подоконнике, разумеется, ни постучав, не спросившись разрешенья, и мне пришлось задержать дыханье, чтоб не воскликнуть от радости, переполнившей сердце. Нежная зоря путалась в его волосах, казавшихся в рассветном полумраке белыми. На нем... была лишь легкая рубаха с серебряной ниткой на горле, в складках которой играл летний ветер, а его лицо было так... невинно, свежо и необыкновенно чисто. А теперь пурпурный пугает, заставляет отворачиваться, а выглядит, пожалуй, нарочито и омерзительно безвкусно. А ведь тогда... но, быть может, раньше его одевала Матильда? Чего только не лезет в голову, и я не хочу спрашивать, не надоело ли тебе меня слушать, потому что не желаю пока уходить, вот такой я эгоист, а тебе придется еще немножко потерпеть, поверь, и посмотри...
Просто посмотри на меня. Я тебе не враг, честно, я был бы дураком, ежели б думал иначе, однако не потому, что преклоняюсь твоему величию али смиряюсь пред коленом высшего, нет. Просто однажды, страшной, кровавой, необыкновенной ночью я неожиданно осознал, за что мне следует сражаться. Я здесь даже не потому, что Савиньяк попросил меня присмотреть, как бы ты не, прости, окочурился раньше времени, и как бы тебя не уморили. И не потому, что ежели подобное все-таки случится, нас просто сметут, и больше не представится шанса вернуть, со временем, того солнечного мальчишку из Сакаци, который улыбался и казался таким чистым… Нет. Просто потому, что... я тебе не враг. Нет. Я не надеюсь стать твоим другом, но уже давно перестал на тебя злиться. Как глупо, когда-то все казалось таким важным...
А ведь мы с Альдо даже выстраивали планы. Ха-ха! Планы! Поистине грандиозные. Одиозный король и верный прихлебатель спелись под этим грешным солнцем, и… началась светопляска! Для начала мы решили, что найдем ему корону, исключительно золотую, с тремя камнями, почему-то только с тремя.
Потом соберем союзников... Сей незначительный, но утопический пункт приходил к нам гармонично, как в милосердной балладе великого Барботты - и могучие рыцари с гальтарскими мечами наперевес на монолитных, шадовым тиграм подобных лошадях, прорисованных в треугольник, для устойчивости, и переливающиеся доспехи, и мы, во главе... Альдо бы вздымал благородного морисска на попа, гарцуя, вскидывал меч, и, умудряясь грациозно балансировать в столь изящном положении и выдерживать весьма представительную позу, кричал нечто потрясающее. Уу-х! А я так, на чалом мерине, для полноты, но с краю... Зачем я тебе все это рассказываю, хотелось бы мне понять, но, возможно, чтобы ты понял, что этот мальчишка, он ведь просто... запутался. И нужно дать ему время... Хочешь, я встану на колени?
Время... Тогда... после союзников, следующей ступенью было, нет, нет, можешь даже засмеяться, но - сломить сопротивление узурпатора, а, значит, побить тебя. Заточить в клетку Кэналлийского Ворона! Ну, а потом... а потом мы даже не могли себе вообразить, вот и корона тут, и королевство, и ты под боком, пленен и больше не опасен, так... и все?
Вот, пожалуй, действительно все. Ах, да, конечно, и ворох улыбок от юных прелестниц. Обязательно! Без этого - какая же победа, какие же мы герои? Улыбок, поцелуев... Сейчас осень передумала кончаться, и нет ни дня для солнца, а тогда оно слепило и тепло чудилось бесконечным, а только потом в миг... все... как-то посерело.
Вот и ты истончаешься, с каждым мгновеньем становишься все прозрачнее, пожалуйста, разве тебе нечего мне сказать?! Что ты можешь сказать, скажи хоть... как ты всех нас презираешь, как не можешь смотреть и давно устал смеяться!
Знаешь, когда я шел к тебе сегодня, я подумал, что, как бы не было то курьезно, и какой бы усмешкой ты меня не встретил, а следовало бы извернуться и добыть приличного вина для встречи. Не той поганой кислятины, которой мы уже три месяца перебиваемся, а настоящего, я знаю одно местечко, где еще можно такое откопать... пока. На этот раз. Но ты... Ты...
...Дверь без скрипа отворилась, показался угол просторной, чистой комнаты, но неизменной клетки - с зарешетченым оконцем под самой крышей, выходящим на узорчатую трубу пекарни, скромной койкой и аккуратной пиалой для омовений на туалетном столике времен королевы Алисы. Хоть на этом спасибо. Без зеркала, а зачем? Так, отголоски былой роскоши... Я неловко, как в первый раз, вошел за молчаливым стражем, кивнул ему подождать снаружи, и, помедлив несколько секунд, честно скажу - собиравшись с духом, обернулся.
А вот ты... Нет, ты все же соизволил отвести взгляд от дождливых бурых крыш, на коих стыло серое солнце, слегка проехал плечом по выбеленной до зубовного скрежета стенке, и, должно быть, задумав осмотреть дерзейшего визитера, рассеянно повернул голову в бок, но... Мне просто стало жутко. Ты не улыбнулся. Просто... взглянул на меня, и свет в миг поблек, потому что твое лицо... при неизменном жизненном токе показалось мне абсолютно бесцветным. Лишь по губам скользили сонные блики, да глаза горели мертвенной пустотой. Белоснежная панорама за твоим плечом, тихий шелест капель, и отчаянная безмятежность... ты... сегодня был особенно бездушен.
Почувствовав, что у меня начинает сводить глотку, я шумно шагнул вперед, зачем-то поклонился и еще более неудачно присел... Слишком далеко, слишком близко, слишком... И заговорил, срываясь и сбиваясь, путаясь, а потом тихонько рассмеялся. А все-таки мне стало чуть легче. Ты ведь все-таки обернулся, и смею надеяться, что столь утонченное проявленье вниманья все же что-то да значит, быть может, тебе не так противно на меня смотреть...
Эта встреча (свидание) прошла довольно путано, и ты не сказал ни слова, но я, шагая по коридорам, ощущал небывалое спокойствие и размышлял о том, что все не так уж и плохо. И я могу смотреть на свет. Это как проходить через лежбища прокаженных - только вперед, не по сторонам и, упаси Леворукий, не вниз. Но я даже туда смотрел с трудом, даже так - а я трусил, мне не было ни легко, ни безопасно, ха... Так...
Ох, я забыл тебе сказать!.. Я, чуть не взвыв от досады и кивнув изумленному стражу, стремительно развернулся и, не заботясь о должном одному из первых рыцарей королевства достоинстве, рванул назад, захлебнувшись взволнованным вздохом. Несчастный парнишка что-то прокричал мне в след, но я, не успев услышать, и не подумал остановиться. Не важно, важно только... Так, поворот, вот и ты...
Странно. Я даже не успел понять, что меня насторожило, но вдруг затормозил, подобрался, как кошка, и, бездумно преодолев последние шаги, застыл перед твоей дверью, протянув к косяку напряженную кисть. Голоса. Что они?.. Мои пальцы бездумно легли на гладкую ручку, но дверь поддалась на удивленье легко, уступчиво качнувшись, обратившись в тончайшую щелку, я радостно вздохнул, приблизился,... и мой глаз расширился.
Ты...
Я неуверенно отступил, судорожно сглотнул, и вдруг отрешенно покачнулся, перехватив рот ладонью - от крика, от... Дышать, неожиданно... ощутил, что задыхаюсь, и рванул ворот, хватил пальцами глотку, и едва не согнулся пополам в ужасающем кашле.
Ты...
- Монсеньер! С вами все в порядке? Монсеньер?!
Все? Н-нет...
...А ведь я только что понял, почему ты не мог обернуться, почему не улыбнулся, пошевелившись так... странно. Я понял это, вспомнив твой усталый вздох. Ты даже не мог подняться, почему я сразу не заметил, что... у тебя... на груди. Расплывается что-то красное, тебе вообще не стоило шевелиться, гордый, страшный Ворон!.. Ты!..
...И сейчас я видел, как стена в твоей крошечной клетушке беззвучно отъехала в сторону, как чей-то знакомый голос произнес: «Ну, вот и все, твоя передышка закончилась, Птаха. Вернемся к нашим делам...», как тебя вздернули на цепи, и разошлись хилые бинты, все... Тело под твоей рубашкой представлялось одним сплошным синяком, а на ребрах особенно страшным, они ведь... давно сломаны, не так ли? Они...
- Монсеньер, ответьте! Врача? Удушье, нужен врач?!..
Что-то... мне показалось, я слышал, как что-то хрустнуло. Но не сломалось. Там, далеко.
...Я медленно распрямился, отвел скрюченные, окровавленные пальцы. Горло слегка саднило, равнодушно отметил я, неужели разодрал в припадке страшного прозренья? Вот как. Мелодраматично, но интересно. Слегка. Я заторможено развернулся и двинулся прочь, не обращая вниманья на изумленье расступившихся стражей и смотря четко перед собой. Теперь я знаю. Ты...
...Когда два дня спустя я вошел в твои само произведенные «покои», я знал, чего хочу, и что моя мечта преобразовалась в четкое стремленье, ужасающее, признаю. Но жадное. Голодное, ты...
Ты, по своему обыкновению, убивал время у единственного окна, смотря в пустоту бездушной кошкой. Новая белоснежная рубашка небрежно расходилась на острых ключицах, и, хотя в комнате гулял студеный ветер, интересно, и как это они разрешили тебе открыть окно, ты бы совершенно бос. И тебе не... А. На твоих щеках горел загадочный, на редкость кукольный румянец. Все ясно. Я невольно сжал зубы. Лихорадка. Пиала была рассеянно сдвинута влево, а на краю туалетного столика ныне красовался длинный бокал, в котором плавали оранжевые лепестки. Маргаритки, отметил я, странно, но разве тут уместнее бы смотрелись розы? Так вот откуда этот горький запах, ха, аромат неизбежности, или это от тебя по прежнему пахнет кровью...
- Герцог Алва, приветствую! - бодро начал я. Ты слегка прикрыл обведенные нежной синевой очи, верно, сообразил я секундой позже, твоя голова просто раскалывается, а виски и лоб ломит зверски, но раз ты делаешь вид, что все замечательно, так - пожалуйста! И я продолжу щадить твою гордость. - Отличный денек для того, чтобы распить бутылочку, не так ли?
Если ты думаешь, что тебе осталось не так уж много. Если мне кажется, что ты уже можешь начать говорить правду, раз абсолютно уверен в том, что солнце не взойдет и завтра для тебя не настанет. Раз ты, кошков пес, собрался-таки умереть в одиночестве, так...
Я прошел независимо и вальяжно, и сел рядом, чего, разумеется, никогда не позволял себе раньше, а затем, широко улыбнувшись, жестом кокетливого циркача извлек из-за пазухи бутылку.
- Хм, бокалы... - тут уж мои руки сами метнулись к застывшему поодаль морю ярких лепестков, момент - и горькая жижа полетела в распахнутое окно, застыв паутинкой на решетке, а я, тщательно промыв искомый предмет, протянул тебе. Ты молча взял, изогнув бровь. Так знакомо... - Ну-с... за что бы нам выпить? Думаю, лучшим будет... За жизнь, которую нужно (следует) жить!
Ты несколько секунд задумчиво разглядывал мою светящуюся физиономию, а потом лениво кивнул.
- Ну что ж, раз так, примем тост. И вправду, день весьма сносный, хотя когда пить, скажу по правде, разницы нет, лишь бы общество было сносным... Молю, сударь, утолите мое любопытство. Неужели у вас не найдется других дел для того, чтобы скоротать сей пасмурный час? - тут ты равнодушно пригубил Черную Кровь, остановив на мне ироничный, усталый взгляд. - Могу предложить, впрочем, кто знает, что стало с ними сейчас... Хм, но прекрасная Марианна, без споров, готова принять вас в любое время дня и ночи, вот чего мне тут действительно не хватает, так это... - ты слегка усмехнулся, глотнул больше, - ее прекрасных губок, говорят, они способны творить настоящие чудеса...
- Разве вам еще не доводилось вкушать их чародейство? - качнул головой я, откинувшись в беленые доски и приняв весьма независимую позу. Рокэ, знаешь, мой голод... возможно, лишь благодаря ему, но это, право, тоже лишь догадки... - Мне казалось...
- Как-то все времени не было... - Поделился со мной ты, - то одно, то третье, а в итоге... Не нашлось свободной минуты для того, чтобы засвидетельствовать даме свое почтение...
- Думаю, она была весьма настойчива. - Мои губы тронула ледяная улыбка.
- И поразительно упряма. - Согласился ты. - Возможно, в этом одна из причин, почему я так и не решился ее навестить. Знаете ли, целеустремленность в женщинах отталкивает, ведь в каждом из нас дремлет защитник, с другой стороны, - ты слегка склонил голову в бок, рассматривая вино на свет, - она же и возбуждают. Мм... Замечательный букет!
- Благодарю.
...Знаешь, мой голод, он... Он стонет и крик его воистину ужасен. Он кидается на стенки клетки, в душе, глубоко, куда я его запер, там... он дерет их, рвет когтями, пытаясь выбраться, этот неутомимый, безудержный голод. Ведь лишь голодные люди идут вперед. И лишь они тебе интересны. Потому что им чего-то не хватает. До боли, до боли, они жаждут чего-то, что может заполнить эту бесконечную пропасть, черную, зубастую бездну. Так... И знаешь? Мой голод не угомонится, пока ты не будешь счастлив. Представляешь, сколько душ мне предстоит поглотить для того, чтобы осуществилось столь отчаянное, безумное, эгоистичное желанье?
- Еще?
- Отвечу вашими же словами: пожалуй… Думаю, что дождь скоро кончится. - Независимо заметил ты, неторопливо оглянувшись.
- Почему вы так решили? - осведомился я, внимательно всматриваясь в тонкий профиль.
- Видите ли, - красивый голос был тягуч и безмятежен, - с моего ракурса отчетливо видно, что справа поредели облака, а где-то уже...
Я успел. Хотя я ждал этого весь день, но все равно едва не опоздал, замешкавшись, испугавшись и даже смутившись. Нашел время, как глупо, как...
Когда ты вдруг мягко покачнулся и, оперевшись рукой в жесткий матрац, рассеянно уставился в пол, я рванулся вперед и преобнял тебя за плечи, для надежности опустив в сбитые подушки. Ты тот час железной рукой попытался отстранить мои навязчивые кисти, но я, сцепив зубы (Леворукий, а ведь тебе никогда не доставляло труда сломать мне пальцы, сжав - что до себя - так легонько, но...), непреклонно сдавил твои предплечья, а ты, верно, поддавшись воздействию гоганского дурмана, оставил сопротивление, впрочем, лишь на миг. Да и то! Сопротивляться так долго... кто, кроме тебя, вообще был в силах противостоять сей дрянной отраве? А я... все же - вот диво! - умудрился прислонить тебя к стенке и молча стиснуть припасенным одеялом. Ха, что если я сейчас признаюсь, что и сам до конца не верил, что эта дрянь вообще подействует, но поставил на карту все?
Ты убьешь меня? Ты ведь еще можешь. Вообще можешь. Всегда. И подумаешь ли, что именно меня послали претворить в жизнь таинственный заговор, и сейчас ты дышишь последние секунды, так...
Я, собрав все силы, опустил взгляд, взглянув на тебя сверху вниз, и... почувствовал, как горло сжимает мучительный спазм, а в глазах что-то закипает, жаль - руки заняты - и не прикроешь, не потрешь. Ты смотрел прямо на меня, и на твоем лице не было ни удивления, ни хотя бы раздраженья, и если зелье и успело спутать дремотным дымом твои ресницы, то взгляд был, как всегда, трезв, и только ноздри чуть подрагивали, так, словно ты всеми силами сдерживал неумолимый зевок.
- Эпине, уверяю, вы уже можете меня отпустить. - Прозвучал твой насмешливый баритон, и я, как не ожидал сего, все равно вздрогнул, а, сообразив, в чем кроется суть прошенья, неловко отшатнулся. - У меня нет намерения прерывать ваши туманные броженья. Кто-нибудь другой, и не сейчас, возможно, даже встретимся в Закате...
- Да я... не потому... - неминуемое объясненье в мгновенье иссушило живительный источник, за который я держался, и сил не осталось даже для того, чтобы отвернуться. - Я просто хотел...
Ты покачал головой (я торопливо смолк), с видимым (но скрытым) трудом приподнял безвольную руку. Опустил кисть на переносицу, поморщился, пощипал тонкими пальцами, вероятно, для бодрости, но безуспешно. Лениво подавил зевок.
- Ежели вы хотели доказать что-то своему господину, то, поверьте, для сего следовало избрать более весомый объект. Окделл, к примеру, весьма забавен и в этом плане... - ты легонько тряхнул головой, попытался приподняться, но я, проглотив осклизлый комок, упрямо вцепился в твои плечи, вынудив остаться на месте и поддаться сладкому соблазну. - Эпине, - поморщился ты, и я подавил желанье отскочить подальше, - да перестаньте вы дергаться! Ваша дрянь все равно возьмет свое. Признаться, яды раз за разом становиться все причудливее, как и грани нашей фантазии, какое, право, удивительное ощущение... такого мне еще не приходилось...
- Вы просто засыпаете. - Тихо сказал я, посмотрев тебе прямо в глаза. Темные ресницы трепетали легкомысленными бабочками, но я все еще не мог поверить, что ты действительно... и что я решился, я... - Это снотворное, и довольно сильное. Такое свалит самого Леворукого, я его получил еще в Агарисе и хранил для Альдо, но решил вот… Так что, кем бы вы ни были, будете спать очень долго...
- Спа... - я даже не понял, как оказался в противоположном углу комнаты, а сообразил, что страшная сила отшвырнула меня к двери, только когда ошарашено завертел головой и ткнулся макушкой в ручку. Впрочем, ты особо не задел, вовсе не тронул меня, а ведь мог... всегда мог, Леворукий, кошки!.. Ты!!!
Ты черной птицей взметнулся на ноги, покачнулся, рванул оконную раму, зачем, окно и без того было распахнуто настежь, на моих глазах, покуда я немел от изумленья и страха, голыми руками - тонкими, это как... - разорвал толстенные решетки, и, грациозно развернувшись, приказал:
- Сидеть. Дурак, что ты наделал...
Я кинулся к тебе, когда проклятое зелье вновь повело тебя в бок, но не смог сделать и шага, рухнув наземь, и теперь уж прихватив глоткой вырвавшийся вздох и беззвучно захрипев от боли.
- Уж лучше бы травил по-человечески... - услышал я короткий смешок и попытался улыбнуться. Н-но…
- Но я... - я, с трудом разогнувшись, скорчившись у твоих ног, медленно приподнял залитое слезами лицо, и взглянул в ослепительно прекрасный лик Кэналлийского Ворона. - Я только хотел рукой смежить твои ресницы, чтобы ты отдохнул, чтобы ты хоть на мгновенье перестал думать о нас, покинул этот мир...
- Дурак. - По твоей красивой, надменной маске скользнула печальная усмешка, ты устало прикрыл глаза, опустил взор на свои руки, или мне только показалось, что в нем мелькнула легкая грусть? Сумасшедший ветер рвал, бросал твои кудри, а ты стоял, ничего не видя, по прежнему опираясь на стену и задумчиво улыбаясь чему-то, про себя. - Дурак.
...Ты осел на пол черным, нервным, акварельным мазком. А!.. Кажется, я закричал, кинулся навстречу, но, содрогнувшись, опал на колени, скользнув в миг ослепшим взглядом по тонкому вороньему перу, опустившемуся в чашечку ладоней на месте, где секунду назад должен был оказаться ты. Что... это? Я осторожно распрямился, обвел взглядом опустевшую клетку и, стиснув дрожащие губы, крепко сжал в кулаке перышко, нервно улыбнувшись.
Значит, еще не время. А вот потом ты сможешь наконец-то отдохнуть, а пока тянешь всех нас, тянешь, что с нами бы стало, если бы не...
Я медленно поднялся, рассеянно оглядел натекшую на пол лужу, покачал головой и, резко захлопнув дребезжащие створки, радостно расхохотался.
Раз так...
Лети!
@темы:
фанфики,
размышления
-
-
01.07.2011 в 18:06-
-
09.11.2013 в 23:06